«Первый раз я задумался об этом после того, как жена моего друга вдруг однажды, между прочим, сказала: „Нам показывают не Ельцина: у того серые глаза алкоголика совсем без выражения мысли, а нам показывают кареглазого шустрика, притворяющегося „деревянным“, да и говорит он лучше по дикции“.
Я об этом задумался, так как знаю ее неординарное „чутье“ на обман или грядущие неприятности.
Следующим эпизодом была трансляция его речи „с Красной площади“ 9 мая 1997 года.
Там Ельцин выступал с какой-то бутафорской трибунки перед Мавзолеем, и я подумал: „Совесть пробудилась, не стал поганить святое для многих место“.
Но, прослушав речь, задумался: „Не тот это человек, он вообще не тот человек, за кого себя выдает“. Мысль оформилась почти сразу вот почему: речь была прочитана без единой излишней паузы с дикцией профессионального артиста, без единой ошибки и выговаривания труднопроизносимых слов и знаменитого „па..а. нимаешь“. Стереотип речи легко воспроизвести (см. „Куклы“, пародистов и т. д.), если она чужая и… смешная, но изменить свой стереотип в лучшую сторону и капитально невозможно! И акцента не было!
Тогда я припомнил, что при трансляции речи второй план был безлюден и не было ни разу совмещения выступавшего с общим видом стоящих ветеранов.
И тогда у меня мелькнула мысль: да ведь это клип, сделанный до Парада и озвученный диктором на экране, а выступающий только шевелил губами.
Двойник „цивильного“ президента выступал под „фанеру“ (фонограмму) на экране ТВ в студии, стоя на специальном макете обстановки (трибунка), которую потом перенесли на Красную площадь, где с нее „вымучил“ свою речь второй двойник. Ветераны на площади слышали „привычного“ Ельцина, но при этом не видели ТВ. Разглядеть, что перед ними двойник, они не могли издалека, а в вечерних передачах передавали… фрагменты. Сравнить трудно, да и текст речей был один и тот же.
Ну, не Президент, а „звезда эстрады“, имитирующая „ужимки и прыжки“ под чужую фонограмму!
Этот же прием был использован при праздновании 850-летия Москвы.
Я не знаю, был ли это брак в передаче (несоответствие фонограммы тому, что показывали по ТВ, несоответствие показываемого клипа действительному состоянию погоды) или нашелся человек, который это решил раскрыть, но все могли заметить следующие „нескладухи“ в передаче.
Лужков дважды приглашал выступить „Виктора Степановича“, который в тот день в Москве отсутствовал: видимо, фонограмму клипа наложили на живую картинку.
Балаганный тент у Моссовета был клиповой декорацией — дешев и не нужен по делу: солнца не было, да и если бы было, то в это время оно в том месте никого ослепить не могло. Тент был нужен для показа клипа, как и ранее на Красной площади, т. к. облака дождевые Лужков разогнал, чем накануне похвалялся, и защищать от дождя нужды тоже не было!
Президент снова выступил с отличной дикцией, ни разу не запнувшись, но при этом глядел в объектив на 2–3 м левее и вниз (видимо, при записи изображения для клипа под фонограмму, сделанную ранее, там стоял и электронный суфлер). Камеры для съемок с этой точки у Моссовета не было, а кадры были сняты стационарной камерой (без плавания кадра)!
Видимо, поэтому „Ельцин“ обращается к народу в основном по радио (ТВ может и выдать). А по радио не видно, кто у нас Президент: Чубайс, Сорос с Лившицем или Петросян с Винокуром — результаты одинаковые, что у сволочей, что у комедиантов. А его встречи с Черномырдиным показывают без звука: вдруг двойник не то ляпнет! А так — помахал руками, а о чем? Глухо!
Поэтому считаю, что Ельцина нам не предъявляли уже минимум с мая 1997 г. Вопрос о том, жив ли он, меня мало волнует: для этого есть дочь и жена!»
