Клонинги

Он оставляет меня одного. Он никогда не проигрывал.

21

Срок, установленный генералом Крамером, еще не истек.

– Они давно тебе не верят, – говорит Елена со стены. – Вспомни, с каких пор тебя не приглашают на совещания!

Я вспоминаю.

– Настал твой час, – злобно шепчет Старик. – Как ты думаешь, зачем прислали Папанелли?

Я прекрасно знаю, зачем его прислали, никогда не заблуждался на этот счет. Никого ни о чем не стану просить. Старик уселся в угол и смотрит на меня в упор, мстительно сверкая глазами. И в голосе, старческом и тонком, звучат мстительные нотки.

– Пришел твой час. Это каждого ожидает. Покажи нам теперь, как нужно встречать смерть. А мы посмотрим. Видишь, скольких я с собой привел? Помнишь их? Знаешь их?

Комната полна людей, и все они мертвы и потому не могут быть здесь, и все-таки они здесь, и, если я подниму глаза, я их увижу. И узнаю.

Конечно, они здесь.

Наверное, не все, которых я убил. Все не смогут поместиться в моем кабинете. Пришли только те, с выбитыми глазами, израненными руками, с выдранными ногтями, разорванными утробами, выжженными спинами. И Елена пришла. И наши дети. Я вижу только Елену, остальных не вижу. Она снова молодая и красивая, влюбленная в меня.

– Елена, тебя я не убивал. Почему ты здесь? Зачем ты пришла с ними, ведь я всегда хотел тебе только добра?

– А что такое это твое добро? Сам-то ты знаешь? Почему ты думаешь, что для меня это добро?

И клонинг здесь. Выходит вперед и становится рядом с Еленой. Как я ей отвечу? А она ждет. Старик выглядит усталым, он вытирает платком кровь, подбираясь ко мне все ближе. И остальные надвигаются на меня, а в кабинет входят все новые. Стоя плечом к плечу, они смотрят на меня со страшной ненавистью в глазах.

– Мы ждем тебя! Давай!

Я чувствую на лице их дыхание, они прижимаются ко мне, их ненависть душит меня. Елена молчит. Но только ее рук я не чувствую на своей шее. Я любил ее. Любил больше детей, больше жизни. И она любила меня. Сейчас мне хочется видеть только ее, отдельно от остальных, хотя бы на мгновение отдельно от остальных, а потом… Но она поворачивается и собирается уходить.

– Подожди! – кричу я.

Я инстинктивно нажимаю на кнопку под микроскопом. На глазах у всех, окруживших меня плотным кольцом пол раскрывается, все заглядывают в образовавшееся отверстие, но ничего не видят. И Елена удивленно смотрит на меня. Спускаюсь. Ступенька, вторая… Елена приближается осторожно ступает за мной мы скрываемся от взглядов, я хватаю ее за руку и тащу за собой. Но и остальные кидаются за нами.

– Теперь мы тебя не упустим! – кричит Старик.

Я смеюсь. Впервые за много лет смеюсь свободно. Они не знают, куда я иду. А с Еленой я могу отправиться хоть на край света. И сотворить любое чудо. Все еще ничего не понимая, она удивленно смотрит на меня. Ладно я расскажу ей. Эта лестница ведет к смерти. Не только к моей. Сейчас у нее на глазах я сделаю то, что она от меня хотела. Уничтожу всех, кого я создал. Я их создал, я их и уничтожу.

Мы проходим через лабораторию. С ужасом в глазах Елена смотрит на колбы. Читает надписи и еще больше ужасается. Чего она так боится ведь они никогда не оживут. Комедия закончилась вместе с ее автором. Ничего не останется. За лабораторией через несколько ступенек находится ядерный самоликвидатор. Никто не знает где он. Никто кроме умного Зибеля, непогрешимого Зибеля, вечного Зибеля. Дерну за ручку и через секунду все взлетит в воздух.

– Это правда? – спрашивает Елена. – Ради меня?

Ради нее. Ради них. Ради себя. Ради всех и вся. Я иду не чувствуя под собой ног не чувствуя своего тела. Я снова бог. Слышите БОГ?

Но что происходит? Я падаю, куда-то падаю куда-то лечу становлюсь совсем легким бестелесным. У меня не хватает сил.

ЗОВ

Он выглядел как и прежде. Но что-то в нем изменилось.

– Рихард! – позвал я.

– Он не узнает вас, – сказал доктор Гольбаин у меня за спиной. – Его мозг – как чистый экран.

Я почувствовал, как вдруг у меня подкосились ноги, мне необходимо сесть. Я попытался придвинуть стул но стул, крепко припаянный к полу не двинулся с места. Я пошатнулся, но доктор вовремя поддержал меня.

– Не волнуйтесь, – тихо прошептал он мне на ухо. – Наблюдайте за ним. Завтра вы должны будете выглядеть как он. Запомните его жесты, обратите внимание на его взгляд посмотрите.

– Что вы с ним сделали?

Доктор что-то мне объяснял его лицо было обеспокоенным и добрым глаза за очками – тревожными и добрыми но я ничего не слышал напрягался, но ничего не слышал. Его губы двигались, но до меня ничего не доходило. Все пропадало в белой мгле.

Я снова поискал стул. Еще настойчивее.

Доктор Гольбайн усадил меня. Как сажают куклу.

– Завтра вы должны выглядеть точно так же, так же, так же, – стучало в мозгу.

«Должен выглядеть, значит, не буду таким…», – с трудом связал я. И остановил свои взгляд на губах доктора Гольбайна. Они двигались, но голоса не было.

Была тишина. Отчаянная полная обступившая меня со всех сторон тишина.