Клоп на Луне

На сцене появляется Лукин-Матфеев. Вслед за ним крадется Амбразуркин, он время от времени смешно размахивает кулаком, словно примериваясь для последнего удара. Лукин-Матфеев, наконец, добирается до центра сцены.

Амбразуркин: Стоять!

Лукин-Матфеев: Товарищ  генерал! Как Вы меня напугали.

Амбразуркин: Ерунда. Кроме тебя на базе всего пять человек. Опасности они не представляют, уж поверь, я в этих делах разбираюсь. Остается нечистая сила. Как взрослый человек может поверить в этот бред! Нет на нашей базе злобных привидений. Скажу больше: их нет и на Земле. Злоумышленники, распространяющие бредни о волшебниках и нечистой силе, должны быть отловлены и примерно наказаны, чтобы впредь не повадно было.

Лукин-Матфеев: Все это так. Но не будете же вы отрицать, что на базе у нас неспокойно? Слишком много происшествий в последнее время. Боюсь, что у нас завелся настоящий вредитель.

Амбразуркин: Думаешь, Надеждина?

Лукин-Матфеев: Почему Надеждина? Нет, не она.

Амбразуркин: Значит, кто-то из ребят? Признавайся, кого подозреваешь?

Лукин-Матфеев: Никого не подозреваю.

Амбразуркин: Вот видишь. Легко безответственно языком болтать. А вот пальцем показать гораздо труднее. Здесь торопиться нельзя. Нужно семь раз отмерить, а потом уже пальцем разоблачения делать. Мы же не в отделении милиции, а на лунной базе. Понимать надо! Сколько раз говорить - неприятная цепочка случайных совпадений.

Лукин-Матфеев: Да я ничего. Только страшно - а вдруг я следующий попаду в аварию? Не хочется.

Амбразуркин: Не попадешь. Главное - сверяй свои поступки с инструкцией. Если будешь правильно себя вести и соблюдать субординацию – ничего страшного с тобой не случится. Кстати, как продвигается наш проект? Сочинил уже первую главу?

Лукин-Матфеев: Уже вторую заканчиваю.

Амбразуркин: Это хорошо. Очень уж мне понравилась наша с тобой общая идея написать настоящее научное евангелие. И название мне понравилось: "Евангелие от генерал-майора Амбразуркина". Мощное название. А ты не морщись. Не каждому вашему брату - мыслителю такое везение выпадает. Умников много, а генерал-майоров, готовых рискнуть своим именем и званием, чтобы проекты ваши реализовались, на всех не хватает. Вот и выходит парень, что ты самый что ни на есть счастливчик. Поставлю свое имя на заглавном листе, переговорю со своими дружбанами с телевидения, раскрутим твои идеи, как полагается, как и олигархам не снилось. Вот и вольются плоды твоих раздумий в сокровищницу духовных достижений человечества. И ты в накладе не останешься, будешь в выходных данных значиться как ответственный исполнитель. Поди плохо!

Лукин-Матфеев: Вот уж спасибо, так спасибо.

Амбразуркин: Пожалуйста. А не мог бы ты сейчас еще раз рассказать мне про самую древнюю профессию на Земле. Каждый раз, когда ты начинаешь про потаенные потребности людей распространяться, у меня просто мороз по коже. Туда - сюда, туда - сюда.

Лукин-Матфеев: Ученый - самая древнейшая профессия. Ученый. Неудовлетворенное любопытство - вот истинный двигатель человеческой цивилизации. Не будь его - сидеть бы нам в пещерах и лапу сосать, как каким-нибудь медведям, прости Господи. Медведи - это же страшные животные. Работать не хотят, только в цирке из-под палки. А так - или спят, или лапу сосут. Жуть.

Амбразуркин: Не надо про медведей.

Лукин-Матфеев: А что так? Я про них много знаю. Лютый и бессмысленный зверь.

Амбразуркин: Не надо про медведей. Давай про ученых. Это же очень важно - доказать, что ученые появились раньше, чем мистики и теологи. Сможешь?

Лукин-Матфеев: Конечно. Это не трудно. Как известно, даже в Библии об этом прямо написано. Сначала любопытство заставило людей яблок запретных отведать, а потом уже всякое трали-вали началось.

Амбразуркин: Написал уже об этом?

Лукин-Матфеев: Да. Написал.

Амбразуркин: Прекрасно. Приноси вечером, я подпишу. Порадовал ты меня, порадовал. Но пиши быстрей, не задерживай редакцию.

Лукин-Матфеев: Я постараюсь.

Амбразуркин: Уж постарайся. Не буду тебе мешать. (Уходит).