Клоун. История одной любви

— За прошлое. За тот давний всплеск у тебя в больнице… и за истерику. Я действительно была тогда влюблена в тебя. Очень сильно. И мне действительно было больно из-за ваших отношений с Динкой. Но… можешь, конечно, мне не верить, только зла я вам с ней не желаю. Правда. Я буду только рада, если у вас в этот раз все сложится. Она мне сестра все-таки…

Макар прищурился.

— Почему бы тебе хотя бы изредка не облегчать сестре жизнь и помогать ей ухаживать за больным отцом? Твоим отцом тоже, между прочим.

Сонино лицо окаменело.

— У нас с ним свои отношения, ты не поймешь. Он меня никогда не замечал. Вроде как формально разрешал многое, в отличие от Динки, но на деле… плевать ему на меня было. Даже если бы я сдохла, — уголок ее рта болезненно дернулся, а глаза недобро сузились. — Вот сейчас и я плачу ему тем же. Он для меня просто не существует!

— Думаешь, «око за око, зуб за зуб» — верная стратегия? — скептически осведомился Макар.

Соня как-то сразу сникла.

— Я не знаю… честно. Но добиваться его внимания больше не хочу и не буду. Мне на него пофиг. И думай теперь обо мне, что хочешь. Мне все равно!

Макар помолчал, словно раздумывая, стоит ли говорить ей об этом, а затем все-таки сказал:

— И кстати… поменьше доверяй своей тете Ире. Не откровенничай с ней ни о чем.

Соня виновато опустила глаза.

— Я знаю, кто слил в паблик тот компромат на Динку, — произнес Макар.

— Это не я… — тихо отозвалась Соня

— Не ты, — кивнул он. — Потому и говорю, что знаю. Просто… будь осторожна. Тетя Ира мастерски притворяется задушевной подружкой — единственной, которая понимает тебя, бедняжечку, и всегда готова выслушать. А на самом деле просто использует твои переживания в своих интересах. В один прекрасный день она просто предаст тебя — точно так же, как предала твоего отца.

…Этот разговор оставил в душе тяжелый неприятный осадок, который усугублялся тем, что он уже начал тосковать по Динке. А ведь еще даже не улетел!.. Если бы не работа, Макар плюнул бы и сдал билет, но… в цирке надо было все-таки объявиться.

Он поднялся по лестнице, толкнул дверь квартиры, почему-то оказавшуюся незапертой, и громко объявил:

— Мам, это я!

А затем вдруг увидел знакомое женское пальто на вешалке и уловил аромат парфюма, который также был ему хорошо знаком.

Еще не веря, что это может оказаться правдой, он все-таки заглянул в комнату — и встретился взглядом с Евой.

* * *

Несомненно, Макар готовил себя к этому разговору.

Ева звонила ему несколько раз в течение праздничных дней. Но, избегая телефонных объяснений, он не отвечал на ее звонки или просто сбрасывал их. Ограничился лишь тем, что отправил ей в мессенджере лаконичное сообщение: «Нам нужно поговорить после того, как я вернусь. Не по телефону».

Конечно, Макар понимал, что ведет себя не совсем по-мужски — разве можно было начинать отношения с одной женщиной, не расставшись при этом с предыдущей? Но… это ведь была не какая-то абстрактная «женщина», а Динка — его Динка, само существование без которой казалось немыслимым. Ева, конечно, милая девушка и совершенно ни в чем не виновата, но… вопрос о выборе между ней и Динкой даже не стоял, все было и так очевидно.

Макар морально настраивался на объяснения — и все-таки в реальности оказался не совсем к ним готов, оказавшись лицом к лицу со своей бывшей (или пока все-таки настоящей?) девушкой.

Завидев Макара, Ева радостно поднялась с дивана ему навстречу. Матери в комнате не было, но он слышал, как она возится на кухне, громыхая чашками и тарелками.

— Как ты меня нашла? — выговорил Макар вместо приветствия.

Ева виновато пожала плечами:

— Адрес твоя мама сказала…

Яснее не стало.

— А как ты вышла на мою маму? — уточнил он.

Ева, волнуясь, одернула юбку и нервно поправила воротничок белоснежной блузки. Выглядела она как всегда очаровательно: свежая, сияющая, ухоженная и стильная, хоть сейчас на обложку журнала. Безупречный маникюр, прическа — волосок к волоску, идеальная форма бровей, гладкая кожа, пухлые розовые губы, великолепная модельная фигура… И все-таки Макар не променял бы Динку, совершенно не идеальную, временами зареванную, шмыгающую носом, опухшую и лохматую, дымящую как паровоз, даже на тысячи таких красоток, как Ева.

— Ты однажды позвонил ей с моего телефона, когда твой разрядился, — пояснила она; Макар даже не сразу сообразил, что речь идет о его матери. — Я на всякий случай сохранила номер… Вот он мне и пригодился.

Просто чудесно — «на всякий случай», ага, скептически усмехнулся про себя Макар.

— И зачем ты приехала? Я же писал тебе, что мы поговорим после моего возвращения из Светлоградска, — жестко сказал он.

— Макар! — глаза у нее сделались жалобными, губы обиженно задрожали. — Я просто не могла больше терпеть. Я вообще не понимаю, что происходит. Что с тобой случилось за эти дни? Ведь у нас все было так хорошо, и вдруг… Разве я заслужила подобное обращение? Где ты был? У кого, с кем?

— А моя мама тебе ничего не рассказывала? — не удержался он от подколки. — Раз уж вы с ней так спелись.

— Она сказала, что ты сам объяснишь… — Ева беспомощно сцепила пальцы рук в замок.