Клоун Шалимар

Правда, ей было сложно винить в этом одного лишь Макса. По мере того как война уходила в прошлое, она все меньше ощущала потребность в сексе. Ее интерес к этой стороне жизни, и без того довольно слабый, почти угас. «Пусть бедняга получает свое, где ему вздумается, — мрачно говорила она себе, — лишь бы меня не упрекал. Оставил бы меня в покое, а я бы читала, ухаживала за садом и выбросила бы из головы всю эту пакость». Таким способом она пыталась закрыть глаза на свои истинные эмоции и делала это настолько успешно, что когда ей становилось очень плохо — а это случалось нередко, — так плохо, что она вдруг ни с того ни с сего принималась рыдать и все её тело сводило непонятными судорогами, она не могла взять в толк, отчего ей так нехорошо. Уже в самолете на пути в Индию она, сидя возле великого человека — своего мужа, позволила себе пофилософствовать. «Черт возьми, — говорила она себе, — у нас все-таки получился потрясный роман. Правда, необычный, что и говорить. Но если приглядеться, так где оно, обычное? Приоткрой крышку жизни любой супружеской пары — так оттуда столько необычного выплеснется, что не приведи господь. За дверями каждой семьи непременно прячется какое-нибудь отклонение от нормы, что-нибудь неожиданное. Нормальность — это миф. Мы, конечно, странноватая парочка, это уж точно: один — бабник, другая вообще странная барышня, чучело гороховое. Но мы в общем-то ладим. Вот они мы, глядите: высоко летим, далеко глядим и за руки держимся — это после двадцати-то лет брака! Не так уж и плохо. Правда, совсем даже неплохо!» Тут она прикрыла глаза, и перед ней опять возникло все то же видение: ночная крыска, стоя на задних лапках, умоляла полюбить ее и тоненьким, писклявым голоском Рэтетты называла ее мамой… Она решила, что в Индии будет заниматься сиротами. Точно: вскорости индийские дети, оставшиеся без родителей, обретут в ее лице верного друга. Может, именно в этом ей и стоило искать разгадку своего сна.

Рассказывали, будто бы Линдон Джонсон сказал однажды Дину Раску: «Им нравился Гелбрайт, так пошлите им еще одного профессора-либерала. Только глядите, как бы он не переметнулся на сторону аборигенов». Когда сразу после короткой индо-пакистанской войны 1965 года государственный секретарь Раск позвонил Максимилиану Офалсу и предложил ему пост американского посла в Индии, Макс понял, что он, сам того не подозревая, уже давно ожидал этого предложения; что Индия, где он никогда не бывал, возможно, станет для него если и не тем, что предназначено судьбой, но во всяком случае тем конечным пунктом назначения, куда с самого начала вели его извилистые дороги всей предшествовавшей этому жизни. «Мне нужно, Макс, чтобы вы отправились немедленно. Этим индийским господам требуется задать хорошенькую порку по-американски, и мы надеемся, что вы как раз тот человек, который сможет это осуществить». В своем классическом труде «Почему бедные бедны?» Макс Офалс избрал в качестве материала для экономических исследований три страны — Индию, Китай и Бразилию, а в последней, особенно оживленно обсуждаемой главе предложил ряд мер, посредством которых можно было бы добиться пробуждения этих «спящих гигантов». Вероятно, это был первый случай в истории экономики, когда крупный экономист Запада взял на себя труд проанализировать процесс, который вскоре будет известен как сотрудничество стран Южного пояса, и Макс, положив телефонную трубку, в тот душный, влажный вечер — это был конец сентября, но лету, казалось, не будет конца — вслух выразил удивление тем, почему вдруг его, ученого-экономиста, автора работы, предлагавшей теоретическую модель того, как посредством вытеснения из обращения американской валюты страны третьего мира смогут достичь процветания, избрали представлять Соединенные Штаты в одной из этих самых стран. У его жены Крыски ответ на этот вопрос не вызвал ни малейшего затруднения: «Гламур, дорогой мой, гламур. Как ты сам не догадался, дурачок? Звезды везде популярны».

Америка не знала, как ей быть с Индией. Линдон Джонсон настолько благоволил к пакистанскому диктатору фельдмаршалу Мохаммеду Аюб-хану, что даже готов был закрыть глаза на крепнущую дружбу Пакистана с Китаем. «Законная жена может позволить себе простить мужу один-другой загул», — сказал он Аюб-хану во время визита диктатора в Вашингтон. Аюб расхохотался: ну разумеется, в роли законной жены пребывает Америка, в этом у господина президента не должно быть никаких сомнений!