Клоунада

— Да повсюду. Марихуана, кокаин, героин — этой дряни везде хватает. — Хемингуэй снова ухмыльнулся. — Лично я предпочитаю вот это. — Он протянул руку и вытащил из ведерка бутылку. Она была почти пуста. Он вылил остатки в бокал Анри и спросил: — Еще одну?

— Нет, я пас, — сказал Ледок. — Благодарю.

Хемингуэй повернулся ко мне.

— А вы?

— Нет, спасибо. Так где Форсайт брал наркотики?

Хемингуэй наклонился и поставил бутылку обратно в ведерко.

Подставка закачалась, но Ледок протянул руку, удержав ее. И устало вздохнул.

Хемингуэй сказал:

— У кого-нибудь из «Дыры в стене», скорее всего. Это притон в Девятом квартале. Одно отребье там собирается. Торгаши наркотиками, дезертиры. Дикки ходил туда постоянно. — Он ухмыльнулся. — Наверное, чувствовал там себя как дома.

Я спросил у Ледока:

— Знаете это место?

Он кивнул.

— Эрнест все точно описал.

— Вы там кого-нибудь знаете? — спросил я у него. — Кто был знаком с Форсайтом?

— Одного знаю, — сказал Ледок. — Американец, хотя родом он из Ирландии. Джон Рейли. Мне говорили, он связан с наркотиками.

— Он много с чем еще связан, — заметил Хемингуэй. — Во время воины служил сержантом, в тылу отсиживался. Потом занялся контрабандой — черный рынок и все такое. Лихой малый. Поговаривают, он наживался даже на штабных начальниках.

— Верно, — подтвердит Ледок. — Он вернулся сюда, в Париж, сразу после войны. И среди преступников теперь слывет вроде как знаменитостью.

Я повернулся к Хемингуэю.

— Вы знаете такую женщину — Астер Лавинг?

— Конечно. Джазовая певица, негритянка. Поет на барже, на Сене. Я однажды ее слышал. Неплохо поет.

— Вы знали, что у нее был роман с Форсайтом?

— Правда? — Хемингуэй на миг выказал любопытство. Затем отрицательно покачал головой. — Все показуха. Я же говорил, этот субчик был педиком.

Хемингуэй опустил руку в карман, достал часы и взглянул на время.

— Черт побери, я должен идти. У меня встреча с приятелем. — Он сунул часы назад в карман, нахмурился, порылся в заднем кармане. — Дьявол, — сказал он и посмотрел на меня так, будто его ударило молнией. — Бумажник дома забыл.

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Агентство заплатит по счету.

— Точно говорю, я взял его. Помню, перед уходом…

— Все в порядке, — сказал я.

Он усмехнулся.

— Очень любезно с вашей стороны. В следующий раз плачу я.

— Договорились.

Он встал, стул опрокинулся назад и громко ударился о плиточный пол.

— Оставьте все как есть, Эрнест, — попросит Ледок. Хемингуэй кивнул. Повернулся ко мне, еще раз улыбнулся и протянул руку.

— Очень приятно было познакомиться. Надеюсь, еще увидимся. — Он снова попытался превратить мою руку в месиво.

— Я тоже, — сказал я.

— Анри, рад был вас видеть.

Они пожали друг другу руки, Ледок при этом прищурился и сотворил со своим ртом что-то странное — то ли слегка улыбнулся, то ли поморщился.

Затем, помахав нам на прощание загорелой рукой и еще раз одарив нас белозубой улыбкой, Хемингуэй повернулся и наткнулся на спину какого-то француза, поедавшего суп.

Пока Хемингуэй извинялся, Ледок встал, поднял упавший стул и аккуратно водрузил его на место.

Хемингуэй повернулся, снова помахал нам рукой, улыбнулся и ушел. Ледок сел и наклонился ко мне.

— У Форсайта был роман с Астер Лавинг?

— Да. Вы ее знаете?

— Только с чужих слов. Слышал, как она поет. У нее талант. Вам об этом романе рассказала Роза Форсайт?

— Нет. О ней он жене не рассказывал.

— Похоже, он об этом никому не рассказывал. — Ледок улыбнулся, посмотрел в сторону и покачал головой. — Бойкий, однако, малый, этот Форсайт. Сибил Нортон. Астер Лавинг. — Он нахмурился. — Но откуда, дружище, вы узнали о его связи с Астер Лавинг?

— От кузена Форсайта.

— Банкирского сынка?

— Да. Его семья сейчас во Франции, в Шартре, и агентство кого-то к ним направило. Кузен и выложил все нашему агенту. Отчет пришел в агентство как раз накануне моего отъезда из Лондона.

— Я восхищаюсь господином Купером все больше. И кого же ваша контора заслала в эту семью?

— Понятия не имею. Но мне хотелось бы поговорить с этой Астер Лавинг.

— Кто же станет вас за это порицать? Она очень привлекательна.

— Когда она начинает петь?

— Кажется, в полночь.

— Прекрасно. Пойдем и навестим ее.

Ледок кивнул.

— Жду с нетерпением. — Он поудобнее устроился на стуле. — А что вы скажете о мсье Хемингуэе?

— Вам подробно, — спросил я, — или в двух-трех словах?

— Лучше в двух-трех словах.

— По-моему, так себе.

Ледок рассмеялся.

— Кажется, — заметил я, — он так и не назвал спортивный зал, куда якобы ходит.

— Оно и понятно. Вы для него слишком серьезный спарринг-партнер. Он предпочитает партнеров помельче. Заметили, он вспомнил о встрече, только когда понял, что вина больше не будет?

— Заметил.

— Но вы, конечно, не думаете, что он связан со смертью Ричарда Форсайта, — сказал Ледок.

— Нет. Да и вообще, не думаю, что он кого-нибудь когда-нибудь мог убить.

Ледок кивнул.

— И мне кажется, он об этом сильно сожалеет.

— Он был на фронте?

— В санитарной службе. В Италии. Имеет ранение.

— Могу себе представить, почему.

Ледок снова рассмеялся.