Клоуны и Шекспир

«Совершенно обыкновенная горница», – решил Лёнька. – «Стены и потолок чем-то оштукатурены и старательно побелены. Пол? Трудно сказать однозначно – по причине наличия многочисленных полосатых половичков – каков он из себя. Скорее всего, каменный…. Окна – по тёплому летнему времени – распахнуты настежь. Мебель? Обыкновенная средневековая фламандская мебель. На громоздком сундуке, придвинутом к стене, стоит неуклюжая масляная лампа…. Обеденный стол, окружённый массивными деревянными табуретками. Дубовыми? Сомневаюсь. Наверное, какая-нибудь «фруктовая» древесина. Например, груша. Или же грецкий орех…. Стол покрыт тонкой льняной скатертью светло-серого цвета. Посуда тоже самая обычная и непритязательная, то бишь, глиняная, стеклянная и керамическая. Из «металла» присутствует только низенькая серебряная соусница, заполненная чем-то светло-кофейным, да оловянные ложки. Вилок, естественно, не наблюдается. Они, надо полагать, ещё не вошли в широкое обращение. То бишь, являются эксклюзивной прерогативой продвинутой европейской аристократии…».

– Проходите, проходите! – хлебосольно предложил Клаас. – Рассаживайтесь, гости дорогие! Извините, что особенно угостить-то и нечем. В основном – блюда, приготовленные из вашей же рыбы…. Не соврали городские байки. Ты, Уленшпигель, действительно, являешься мастером на все руки. Такого наготовил – можно заикой стать от удивления…. Ну, и от нас с Сооткин и Неле есть кое-что. Вот, кровяная колбаска. Здесь – гусиный паштет. В этом блюде – тушёный горох нынешнего урожая с грибной подливкой. На сковороде – яичница с жирной ветчиной. Ржаные лепёшки разбирайте. Будьте как дома. Не стесняйтесь…. А это – особый напиток, – выставил на обеденный стол объёмную бутыль синего стекла. – Красное искристое лувенское вино. Оно уже лет девять-десять, как выдерживается в подвале. Берёг на особый случай, который, похоже, уже наступил. Впрочем, признаюсь. У меня в погребе ещё одна такая бутылочка спрятана. Пусть дожидается дочкиной свадьбы…

– Обязательно колбаски попробуй, – с нежностью поглядывая на Макарова, посоветовала Неле. – Я сама её готовила. Конечно, под маминым присмотром.

Угольщик, зубами вытащив из горлышка бутылки тугую пробку, наполнил вином маленькие стеклянные стаканчики (для дам и юного ван Либеке), и объёмные керамические кружки (для мужчин).

Дождавшись, когда сосуды были разобраны сотрапезниками, Клаас, солидно откашлявшись, провозгласил тост:

– За нашу случайную встречу, циркачи! За встречу, предначертанную кем-то, безусловно, мудрым!

Ставя опустевшую кружку на стол, Тиль отметил:

– Отличное вино. Духовитое, ароматное и забористое.

– Очень забористое, – криво усмехнулся угольщик. – А ещё и очень коварное. После первой выпитой кружки человек беззаботно веселится и поёт песни. После второй – становится не в меру разговорчивым. После третьей – засыпает мертвецким сном…

Из-за раскрытого окна прозвучал размеренный перестук. Раздался противный скрежет железа.

– По улице важно, горделиво задрав голову, шагает профос, – приподнявшись с табурета, сообщила Сооткин. – За ним выступают два, четыре…, ага, восемь стражников. Колонну замыкают три монаха-премонстранта. Двое из них несут на плечах толстые доски. Третий, слегка рыжеватый, плотницкий сундучок…. Странное дело. Странное, видит Бог. Куда это они направляются? Причём, в обеденное время? Ну, не сюда же, в конце-то концов…. Господи Иисусе! Клаас, они сворачивают в наш двор! Быть беде…

Глава девятнадцатая Предсказанье

Входная дверь, подчиняясь грубому удару, нанесённому подошвой тяжёлого сапога, распахнулась, и мужской голос, состоящий сугубо из начальственных интонаций, приказал:

– Всем выйти во двор! И хозяевам и гостям! Быстро! Иначе подожжём дом! Всем, я сказал!

– Есть запасной выход? – шёпотом спросил Тиль.

– Нету, – ответил Клаас. – А, если бы и был? Толку-то? Далеко ли убежишь? Устроят облаву, перекроют все дороги, поймают, и всех пойманных казнят, жалости не ведая.

– А, сейчас?

– Будем надеяться, что не всех…

Лёнька понимающе переглянулся с напарником, мол: – «Действуем по обстановке, но горячку не порем и глупостями не занимаемся…».

Они вышли во двор.

Шестеро стражников, окружив профоса, грозно ощетинились короткими копьями. Ещё двое целились из арбалетов в Клааса, появившегося из дверей дома первым. Чуть в стороне, рачительно сложив толстые доски на землю, расположились уже знакомые монахи-премонстранты.