Клоуны и Шекспир

– Жлоб усатый, – вставая со стула, проворчал Макаров. – Вдолбил себе в упрямую голову всякую хрень и теперь выступает, блин. Мол, все толстые и упитанные люди – тупые. Затейник хренов. Хотя, с другой стороны, принц крови. Имеет полное право – на всякие причуды…. Ладно, прогуляемся немного по аристократическим средневековым апартаментам. Когда ещё доведётся в следующий раз? Стеновые панели морёного дуба. Конечно, очень красивый цвет, тёмно-фиолетовый, местами – аметистовый. А, кто это у нас выползает из межпанельной щели? Кругленький такой, упитанный, тёмно-бурый? Классический средневековый клоп, понятное дело. Форсу много, а с клопами справиться не может. А ещё принц, ёлы-палы смолистые…. Так, низенькая неприметная дверка. Что, интересно, за ней? Открываем. Фу, как в нос дерьмом шибануло. Закрываем. Капризный принц, понимаешь, а приличного ватерклозета придумать не может. Фраер усатый…. Ага, книжный шкаф. Что тут у нас? М-м-м…. Похоже, что только религиозная литература. Похождения и подвиги всяких Святых, не более того. Ну-ну. Мнит себя образованным принцем, а на книжных полках нет ни одного романа о любви…

Минут через сорок-пятьдесят Лёньке окончательно надоело бродить по покоям Молчаливого. Он вернулся в Голубую гостиную и устроился возле открытого окна.

Стоял, молчал, дышал полной грудью свежим фламандским воздухом, думал о всякой всячине, грустил о Неле.

Наконец, появились Оранский и Даниленко – повеселевшие и, явно, довольные друг другом.

– Что же, Уленшпигель. Всё весьма дельно. Весьма, – состроив уважительную гримасу, заявил принц. – Может, у тебя всё и получится. По крайней мере, хочется надеяться на это…. Надо бы выпить. В горле пересохло. Открой-ка, вот, тот шкафчик розового дерева. Выставь на стол бутылку и два…. Бутылку и три бокала. До краёв наливай. Полнее…. Этот благородный напиток доставили из Франции. Презент от дальних родственников…. Гудзак, присоединяйся. Так и быть…. Итак. За что пьём, Уленшпигель?

– За Фландрию, – предложил Тиль.

– Согласен. За Фландрию!

«Очень хороший коньяк», – ставя на столешницу опустевший бокал, мысленно отметил Макаров. – «Даже не ожидал…. А Молчаливый-то – не гусар. В том плане, что меленькими глоточками пьёт. Причём, через силу. Практически давясь. Принц, одно слово…. Кстати, Серёгу он больше не обзывает по-всякому. Типа – «клоун», «шут», «паяц», «лицедей», далее строго по списку. Всё «Уленшпигелем» величает. Причём, с почтительными нотками в голосе. Следовательно, проникся, морда усатая и мнительная. Оно и правильно. Знай наших…».

– Будем прощаться, – вздохнув, известил Молчаливый. – У меня дела. Надо готовиться к вечернему приёму. Дворяне из Зеландии приезжают…. Письмо к Филиппу напишу уже потом. Ван Тролль подойдёт к вам и передаст. Ну, и денег добавит. Пригодятся. Что ещё? Корабль в Испанию отправлю прямо сегодня. По торговым делам. Заодно его команда и слухи будет распространять о вас. То бишь, о театральной труппе «Глобус и клоуны». О труппе, наделавшей фурор во Фландрии. А также в Англии, Италии и Франции…. Всё, удач,…э-э-э. Удач вам, соратники!

Они вышли во внутренний дворик «Дома Короля».

– А мы когда отплываем в Испанию? – спросил Макаров.

– Примерно через недельку.

– Почему не на торговом корабле, о котором говорил Оранский? Надо чего-то прикупить? Собраться без спешки?

– Плевать на шмотки и сборы, – презрительно сплюнул в сторону Тиль. – Просто я привык – всегда и везде – выполнять собственные обещания.

– О чём, пардон, речь?

– Об объявлениях, расклеенных по всему Брюсселю. Там значится, мол: – «Будет дано пять спектаклей»?

– Значится, – подтвердил Лёнька.

– Одно представление мы уже дали. Премьера у Оранского? Не в зачёт. Знать не имеет ничего общего с рядовыми жителями Брюсселя. Следовательно, что?

– Что?

– Следовательно, надо отработать ещё четыре полноценных спектакля, – пояснил Даниленко. – Чтобы ни у кого язык не повернулся сказать-ляпнуть, мол: – «Уленшпигель не держит данного слова…». Вот, когда отработаем, тогда и поплывём. Причём, подняв все паруса…

Глава двадцать седьмая Испанские зарисовки

Они, успешно отыграв обещанные спектакли, тронулись в путь только через неделю.

Куда – в путь? Для начала, в шумный и работящий Амстердам, к порту которого и были приписаны все морские суда, принадлежавшие принцу Оранскому.

Впереди походной колонны неторопливо и важно гарцевали два всадника, чьи стильные чёрные камзолы были украшены многочисленными узкими оранжевыми вставками. Да и на тёмных широкополых шляпах кавалеристов наличествовали пышные перья страусов, выкрашенные в ярко-оранжевый цвет.

– Личные пажи его Высочества, – любезно пояснил при прощании дворецкий ван Тролль. – Мол, дело-то важное и спешное. А всякая сволочь, узрев личных слуг принца Оранского, не решится останавливать вас для допроса.

– Какая – сволочь? – на всякий случай уточнил Лёнька.