Клуб 12 стульев

Ну что ты будешь делать! Не понимают они меня, что ли? Ведь я как лучше хочу. Для них же самих. Тут меня кто-то окликает:

— Сереженька, вы чего такой грустный?

Смотрю, Семен Григорьевич, старейший работник отдела. Ну, думаю, этот не подведет.

— Семен Григорьевич, — говорю.

— Да-да, я вас слушаю.

— Как вы думаете, стоит нам обед передвинуть?

— Не знаю, Сереженька, я в столовую не хожу. У меня бутерброды.

— Но в столовой же лучше. Там горячее…

— Да, там, конечно, лучше. Но я туда не хожу.

— Может, потому, что народу много?

— Сереженька, дорогой, что вы меня все время ловите? Откуда я знаю, сколько там народу, если я туда не хожу.

Нет, думаю, что-то я не так делаю. Может, я людей блокнотом пугаю или слишком официальничаю. Надо по-другому попробовать. По душам.

Спрятал я блокнот, ручку и, будто бы прогуливаясь, по коридору пошел. Иду. а навстречу мне Терентьев.

— Ну, как дела? — спрашиваю.

— Ничего, — говорит. — Идут помаленьку.

— Наверное, обедал уже?

— Какой там, разве пробьешься. О чем только начальство думает!

— В каком это смысле?

— В прямом. Взяли бы да и передвинули обед. Одни — в час, другие — в два. Полный порядок.

— Ну а ты-то как считаешь? Когда лучше, в час или в два?

— Лучше бы в два. Чтобы аппетит нагулять.

Тут я сразу достаю блокнот и ручку:

— Значит, ты считаешь, что лучше — в два. Так и запишем.

— Чего запишем?

— Твое мнение.

— Какое это мое мнение?

— Насчет обеда.

— Я тебе запишу. А ну, положь ручку!

— Но ты же сам говорил.

— Мало чего я говорил. А если я начну записывать, что ты говорил?.. Иди-иди. Тоже мне, писатель нашелся.

Вечером с пустым блокнотом я вошел в кабинет начальника.

— Ну что, — спросил начальник, — провели опрос?

— Провел.

— Ну и что?

— Да вроде бы и ничего.

— Как — ничего? Что, все довольны?

— Выходит, что довольны.

— Ну что ж, — сказал начальник. — Если все довольны. я ничего против не имею. Оставим все как было.

На том и порешили.

Андрей Кучаев Мозговая косточка

На кухне в новой, только что отстроенной квартире обедали два товарища: дядя и племянник. Обед их состоял из наваристых бараньих щей и «Московской».

Друзья и родственники съели уже по шесть тарелок щей и отправили под стол две порожние бутылки из-под «Московской».

Дядя, притомившись от еды, отдыхал, погруженный в глубокое раздумье, племянник трудился над осколком бедренной кости барана. Он отшлифовал кость так. что хоть сейчас на рукоятку трости, однако внутрь еще не проник.

— Мозговая… — сказал племянник, заглядывая одним глазом в кость, как в подзорную трубу. — Сейчас мы ее, момент…

— Самый сок теперь остался. — согласился дядя, не прерывая раздумий.

— Сейчас мы оттеда мозгу-то вытянем. — Племяш сунул кость в рот на манер курительной трубки и втянул со свистом воздух через кость.

— Тяни, тяни. — поощрил дядя, не прерывая раздумий. — В мозгу-то фосфор содержится… Пища для ума, витамин.

— Сейчас мы ее вытряхнем, момент! — Племяш, примериваясь, потюкал костью о край тарелки. — Сейчас мы ее оттеда выбьем! — И он грохнул острым краем кости со всей силы по дну тарелки.

Тарелка разлетелась вдребезги. Один осколок поцарапал дяде макушку.

— Бодает! — сказал дядя, почесав макушку спичкой и не прерывая раздумий. — Однако тарелки делают, а?

— Это мы ее сейчас расковыряем, момент! — сказал азартно племянник и полез в кость ножом из нержавейки.

Нож со звоном сломался, и осколок ножа оцарапал дяде плечо.

— Во дает, — сказал дядя, почесав татуированное веснушчатое плечо. — Однако ножи делают, а? — добавил он, не прерывая раздумий.

— Сейчас мы ее размозжим, момент! — Племяш положил кость на пол и шарахнул по ней тяжелым молотком.

Скользкая кость выстрелила из-под молотка дяде в ногу, а молоток переломился. Одна половинка осталась в руках у племянника, другая провалилась в дырку в полу.

— Вот шальной, — сказал дядя, поморщившись и почесав ногу спичкой. — Однако молотки делают, а? А полы?! — И дядя снова погрузился в раздумья.

— Ну сейчас-то мы ее выпотрошим, момент! — Племяш острым краем кости грохнул изо всех сил по стене. Стена рухнула — и племянник с дядей оказались на улице, прямо на мостовой.

— Во завелся, — сказал дядя, не прерывая раздумий. — Однако стены кладут нынче, а?

— Ну сейчас-то мы ее в момент расплющим! — сказал потный племянник и положил кость на трамвайный рельс.

Проходивший трамвай сошел с рельсов, придавив слегка дядю.

— Ты прям шальной какой-то, — сказал дядя, поставив трамвай на место. — Однако пути трамвайные кладут, а?! — сказал дядя и погрузился в свои раздумья, почесывая бок в голубой майке.

— Сейчас мы ее в момент раздолбаем! — крикнул племянник и ахнул острым краем кости дядю по лбу.

Мозг выскочил, дядя его поймал, выйдя из раздумий, и передал племяннику.

— Видал? — сказал дядя, почесав лоб спичкой. — На совесть сделано, а? — Дядя похлопал себя по веснушчатому темени и погрузился в свои раздумья.

Борис Лобков Неправильный ручей