Клуб

Задолго до этого вечера, на одном из моих первых занятий боксом, я научился одной важной вещи: больно бывает не от удара, ведь кости черепа достаточно крепкие, а от унижения. А так как я был невысокого роста и от меня никто не ожидал того, что я смогу уложить стокилограммового мужчину в светло-голубом блейзере, мое положение было выигрышным. Сложно боксировать хорошо, когда ты боишься.

Весь вечер я делал вид, что это нормально, когда молодые люди носят светло-голубые блейзеры, а девушки обсыпают себя золотой пылью. С самого приезда в Кембридж я каждый день думал об этом клубе, на заднем дворе которого я сейчас находился. Я размышлял над тем, что имела в виду Алекс, когда сказала, что я должен раскрыть преступление. Она дала мне роль, которая никак мне не подходила. Я должен был играть своего рода шпиона, быть мужественным. Но я не умел притворяться, да и возможности проявить свое мужество у меня не было. Я, собственно говоря, был уверен, что являюсь трусом. А так как меня все это порядком нервировало, я очень обрадовался, когда очутился перед мужчиной, который хотел меня ударить. Это был мой шанс, так как все члены клуба были здесь.

Несколько недель спустя кто-то сказал мне, что это выглядело так, словно я танцевал. Я не ответил на удар парня. Проскользнул под его правой рукой и взял в захват. Его дыхание вызывало у меня отвращение. Парень оттолкнул меня в сторону и опустил кулаки.

– Ты кто? – спросил он.

– Ханс.

– Если я еще раз увижу здесь твоего друга-педика, то размажу его по стене, понял?

Через пару минут внутренний двор опустел. Билли опустился на одно колено и наблюдал за тем, как кровь, капавшая из его носа, образовывала возле его ног небольшую лужицу.

– Пожалуйста… давай поедем в больницу, – произнес он.

Медсестра попросила документы, а так как у Билли ничего с собой не было, я дал ей свое немецкое удостоверение личности в качестве гарантии того, что счет из больницы будет оплачен. На удостоверении стояло мое настоящее имя. Вероятно, я был наихудшим тайным детективом, который когда-либо пытался раскрыть преступление. Я надеялся, что Билли не увидел моего имени в удостоверении, и дал себе слово в будущем действовать более осторожно.

Врач зашил рану на лице Билли. Он сказал, что нос у него не сломан и что в его крови обнаружили 2,1 промилле алкоголя.

Мимо процедурного кабинета прошел, прихрамывая, тот самый карлик из клуба Питта, которого носили на руках по танцполу. Его правая рука висела на специальной медицинской петле. Он посмотрел на меня.

– В конце они играли мной в боулинг, – сказал парень. Он полез в карман своей куртки, достал сложенную вдвое визитку и протянул ее мне: – На тот случай, если вы снова будете устраивать вечеринку. Там еще много гребаных карликов.

Он поднял здоровую руку, чтобы попрощаться со мной. Мне стало стыдно.

Я помог Билли дойти до такси, проехал с ним в его колледж и остался с ним. Врач предупредил меня, что так как Билли был очень пьян, то существовала опасность, что он может захлебнуться собственной кровью. Перед тем как уснуть, Билли поблагодарил меня. Он посмотрел на меня сквозь свои опухшие веки и произнес фразу, которую я не до конца понял. Мне показалось, что он сказал слово «правда».

Солнце поднялось над башенками колледжа. Я посмотрел на свет и достал из кармана пиджака свой студенческий билет. Там была моя фотография, наверху была надпись «Университет Кембриджа», а рядом стояло мое новое имя – «Ханс Штихлер».

Джон

Неважно, что ты делаешь на самом деле, когда истории, которые люди рассказывают о тебе, и так достаточно хороши. Одна только история из The Goring чего стоит. Наверное, мне нужно было пожалеть официанта, ведь мы должны быть добры к окружающим. А с другой стороны, к черту. Конечно же есть пара историй, о которых знают немногие, и поэтому только эти немногие и могут их рассказывать. Иногда это лучшие истории.

Или взять, например, историю не супер, но тоже интересную. Мне всегда ставили капельницы от похмелья, и после вечеринок утром я всегда выпивал пол-литра кокосовой воды, потому что в ней много минералов и микроэлементов. Собственно, так делал каждый в университете, у кого не было противопоказаний.

Я смотрел на иглу в моей руке и на трубку, висевшую над ней. Наблюдал за тем, как одна за другой падали капли, и представлял себе, как раствор электролита смешивается с моей кровью и нейтрализует алкоголь. Когда я видел эту иглу, мне каждый раз хотелось быстро согнуть руку и посмотреть, выйдет ли тогда игла с другой стороны, под локтем.

Вчера вечером, после того как Пауль избил гомика – столько крови было! – он предложил, чтобы каждый выпил хотя бы по бутылке джина. Эта идея показалась мне крутой.