Клуб

Во мраке глаза Фионы сузились до узких щелок. Ее шок от его угрозы быстро прошел, сменившись чем-то более мрачным.

- Ты не можешь передумать.

- Кто сказал?

- Мы все.

- Речь должна была идти о свободе, Фиона! Свобода! А не подчиняться этому сукиному сыну.

- Не говори о нем в таком тоне.

- А почему я не должен?!

- Он наш лидер, Кон.

- Он гребаный мудак.

- Мы убиваем людей ради забавы. Мы все мудаки.

- Ты знаешь, о чем я.

- Я знаю, что у тебя сдают нервы.

- А у тебя нет?

- Нет. Не сдают.

- Тогда ты тупая сука, Фиона.

- Не называй меня так!

- Это правда. Мы все умрем из-за него! 

- Не будь таким гребаным идиотом! - зашипела она.

Лес вокруг них, казалось, содрогнулся вместе с Коннором, когда ее голос повысился. В неконтролируемом страхе он опасался, что птицы, сидящие в темных деревьях, доложат Джейсону о его предательстве. Он действительно боялся этого человека. Своего "друга". 

Он был в ужасе от него.

- Говори тише, сука.

Фиона сделала маленький шаг вперед. 

- Я же просила тебя... - прорычала она в ответ, - не называть меня так.

Коннор неожиданно почувствовал резкий укол в бок. Он почувствовал, как воздух вышел из его легких в быстром выдохе. По его нутру пополз холод, который быстро сменился странным жаром, распространившимся по животу и опустился к паху.

Его руки сильно дрожали, хотя он понятия не имел, почему.

Парень потянулся к очагу жара, почувствовал там липкую влагу и поднес дрожащие пальцы к лицу.

Они были в крови.

Коннор уставился на свои пальцы, словно те были чужими для него. Неестественными. 

Какого черта она сделала?

Фиона вынула мясницкий нож из его плоти. Он в ужасе смотрел, как лезвие высовывается из него, покрываясь багровым налетом. Дюйм за дюймом оружие выскальзывало с его бока, пока не высвободилось полностью, и кровь потекла из раны, как вода из крана. Фиона держала клинок перед своим лицом, любуясь кровью, стекавшей со стали.

У Коннора подкосились ноги, и он упал, пытаясь отдышаться, ударившись лицом о твердую землю. Фиона переступила через него, когда он схватился за извергающуюся кровью рану в боку. Боль была невероятной. Перед глазами вспыхивали звезды, то белые, то черные, пока он силился пошевелиться. Она подняла ногу и поставила ее на него. Его глаза проследили за тем, как подошва ее ботинка двигалась по его лицу.

- Я принадлежу ему, Коннор. Я всегда ему принадлежала, - промурлыкала она. - И тебе будет чертовски больно... сука.

Последнее, что увидел Коннор, это ее ботинок, метнувшийся к его лицу.

Раздался хруст, от которого у него на мгновение свело живот, а затем все погрузилось в темноту.

ДЕВУШКА

Она обмякла и приняла его в себя, как принимала всех любовников в своей жизни. Ей было противно осознавать, что его член свободно проникает в нее, а она даже не пытается оказать никакого сопротивления. Но еще больше ее возмутило предательство собственного тела – ее киска была мокрой. Ее разум отшатнулся, но тело приняло это. 

Она приняла его в себя. Он заполнил ее, растягивая, проникая на всю длину в ее влажное лоно, пульсируя и трясь о клитор. Девушка издала непроизвольный стон, чувствуя, как он глубоко входит в нее, и ненавидела себя за это.

Она читала о том, что такое изнасилование. Читала рассказы о том, через что проходит жертва во время такого унижения. Стыд, травма, а иногда...

...тошнотворное удовольствие.

Многие жертвы изнасилования даже испытывали оргазм во время таких нападений, что заставляло членов общества, кичащихся интеллектом, предполагать, что жертвы изнасилования получают удовольствие от насилия. Это была чушь... К сожалению, это было распространенным явлением в современном обществе. И все же девушка сама часто удивлялась, как кто-то может получать удовольствие, пусть и нежелательное, от такого ужасного насилия над своим телом. Теперь она сама, распростертая на лесной подстилке, использовалась для удовлетворения похоти маньяка-садиста, и в то время, как ее разум метался, сердце разбивалось, а стыд сжигал изнутри, ее тело делало то, что сознание отвергало. Реагировало. Предавало. Принимало.

Она чувствовала себя грязной и испытывала глубокий стыд.

Это не должно было зайти так далеко. 

Но эти два ублюдка... Коннор и Фиона... Она не смогла закончить разрезать веревки за спиной, пока те наблюдали за ней. Джейсон зашел уже слишком далеко, чтобы что-то замечать, но эти двое...

Их не было уже целых пять минут, и за это время, пока Джейсон извивался и двигался на ней, то погружаясь глубоко, то отстраняясь, снова и снова, теряясь в своей больной страсти, она была занята. Веревка почти порвалась. Это заняло гораздо больше времени, чем она надеялась. Но теперь, лежа под убийцей, пока он использовал ее как ему хотелось, чтобы получить свою порцию удовольствия, она не чувствовала никакой травмы от акта изнасилования. Она чувствовала только жгучую ненависть к нему. Решимость выжить и сбежать от этих мерзких людей, найти дорогу домой, к матери и отцу, чтобы, может быть, у них появился стимул жить дальше.

Она позволила ему делать свое дело.