Клуб адского огня

— Думаю, психопатическая предрасположенность к крайнему насилию может быть наследуема. Как, с позиции теории Дарвина, удастся выжить субъекту с такой врожденной чертой? С точки зрения истории в целом тенденция к жестокому насилию не всегда так уж плоха. К примеру, если жажду крови и беспощадность направить в нужное русло, их можно использовать с положительным знаком.

— Как?

— Если, к примеру, в семье существует военная традиция. Чересчур склонного к убийствам отпрыска можно отослать в армию, где его агрессивность и кровожадность окажутся ценными свойствами.

Они миновали студенток. Дальше галерея демонстрировала целый ряд крошечных утробных плодов, показывающих развитие эмбриона от четырех недель до девяти месяцев. Все находились в прекрасной сохранности, плавали в прозрачной жидкости, словно крошечные инопланетяне при нулевой гравитации. С самой ранней стадии выражение их лиц было человеческим: гримасы и безмолвный крик.

Форрестер кашлянул и заглянул в свой блокнот.

— По-вашему, Дженис, люди и раньше несли в себе гены убийства и садизма, но прежде они просто были скрыты? Скажем, из-за британской империалистической истории? Из-за всех войн, в которых мы сражались?

— Очень может быть. Однако в наше время такое качество может превратиться в проблему. Яростная агрессия не получает выхода в эпоху запрета на курение и управляемых бомб. Мы почти никогда не убиваем сами — если убиваем вообще. И теперь мы имеем юного Джейми Клонкерри, которого можно назвать генетической звездой. Он несет в себе садистские гены предков в самом жестоком, беспощадном варианте. Куда ему приложить свои таланты, если не убивать? Мне понятна его дилемма, пусть это и звучит цинично.

Форрестер посмотрел на плавающий в жидкости человеческий мозг, напоминающий сморщенную цветную капусту. Он прочел прикрепленную рядом табличку. Мозг принадлежал Чарльзу Бэббиджу, «изобретателю компьютера».

— А при чем тут склонность к человеческим жертвоприношениям? Вы уверены, что это невозможно… унаследовать?

— Может, в исторические времена такой набор генов мог подтолкнуть к совершению подобного — в религиозном обществе, уже структурированном для аналогичных действий.

Форрестер задумался и достал из кармана распечатку электронного письма, переданного ему Робом Латреллом. Протянул бумагу Дженис, та пробежала глазами.

— Антисемитизм. Да, да. Такого рода явления — распространенный симптом психоза. В особенности если жертва заболевания очень яркая. Психи поглупее просто верят, что в тостере живут пришельцы, но умный человек, теряя рассудок, изобретает более сложные заговоры. И антисемитизм — очень распространенный образчик. Помните известного математика Джона Нэша?

— О котором снят фильм «Игры разума»?

— Один из величайших ученых своего времени. Получил Нобелевскую премию. К тридцати годам стал совершеннейшим шизофреником, и да, он был ярым антисемитом. Считал, что евреи захватили весь мир. Высокоразвитый интеллект не защищает от опасного безумия.

— Средний ай-кью нацистских лидеров был сто тридцать восемь. Очень высокий.

Форрестер взял распечатку, сложил и убрал в карман. У него остался последний вопрос. Надежда мала, но он должен попытаться.

— Когда мы нашли беднягу де Савари, выяснилось, что он написал какое-то слово, единственное слово, на обложке книги. Вся бумага была забрызгана кровью.

— Простите?

— Он держал во рту карандаш и кашлял кровью, когда писал.

Доктор состроила гримасу.

— Какой ужас!

Форрестер кивнул.

— Неудивительно, что написанное трудно разобрать.

— И?..

— Похоже, «undish».

— Undish?

— Undish.

— У меня нет абсолютно никаких идей, что бы это значило.

Форрестер вздохнул.

— Я поискал в Интернете. Оказывается, существует польская дез-метал-группа под названием «Undish».

— Ну… По-вашему, это не то, верно? Разве всякие сатанинские культы не склонны к ужасной музыке? Готике, металлу и тому подобному?

— Да.

Дженис пошла к выходу мимо старых, в темных пятнах крови досок. Форрестер двинулся следом, говоря:

— Но откуда де Савари знать о каких-то металлистах? И зачем сообщать нам о них? Он испытывал страшную боль и понимал, что пишет последнее в жизни слово, — но написал именно это. Почему?

Доктор Эдвардс взглянула на часы.

— Извините. Мне нужно идти. Можем встретиться снова. — Она улыбнулась. — Если хотите, наследующей неделе. Позвоните моему секретарю.

Детектив распрощался и спустился по лестнице, мимо бюстов важных, неулыбающихся светил медицины. С облегчением вышел на залитые солнцем улицы Блумзбери.

Фраза доктора «проявляют уважение к предкам» навела его на размышления. Нелегкие размышления. Она была созвучна статье Роба Латрелл а в «Таймс». Чему-то насчет предков. И тому, где предпочтительнее жить.

Добравшись наконец до Скотленд-Ярда, он взбежал по лестнице и ворвался в свой кабинет. Так сгорал от нетерпения, что, возможно, сбил бы фотографию погибшей дочери, если бы она уже не лежала на столе.

Включил с ходу компьютер, вызвал Google и напечатал в окне: «захоронения предков».

И был вознагражден. Угодил в точку. Нашел то, что упоминалось в статье «Таймс».