Клуб «Алиби»

Херст не ответил. Он обгонял запряженную лошадьми повозку, груженую мебелью, но, в любом случае, ответить было нечего. Хвастаясь, Буллит рассказал премьер-министру Рейно, что Соединенные Штаты могут предоставить им воздушный флот, но у Рузвельта не было двух тысяч самолетов, чтобы одолжить их Франции и даже Черчиллю, не говоря уже о нейтралитете Америки, о движении Линдберга[19] «Америка прежде всего» и о борьбе президента за переизбрание на осенних выборах. Пети понимал, что из-за Атлантики помощи ждать не приходится. Но когда его copains[20] или соседи просили, он намекал на то, что это — секретные сведения. План на случай непредвиденных обстоятельств. Уверенность, на которую у него не было права. Он предупредил свою Эммелин, чтобы та в любой момент была готова уехать на побережье.

Парижский морг находился там же, где и всегда, сразу за набережной Рапе в двадцатом округе, недалеко от Лионского вокзала, куда прибыл один из обстрелянных бельгийских поездов, груженый ранеными и убитыми. На другом берегу Сены напротив морга в радиусе двух миль находились пять больниц, и Херст должен был посетить их все. Он вел машину, а Пети бормотал что-то о мессершмиттах и Вейгане[21] и марш по марнским болотам[22] двадцать лет тому назад. Херст наполовину слушал, наполовину следил за движением, которое было плотнее обычного. Париж пребывал в движении, по улицам ехали машины с привязанными к крышам матрасами. У некоторых из автомобилей были бельгийские номера, но большинство тех, кто мог уехать из Брюсселя на юг, уже сделали это, промчавшись через город под покровом темноты. Он вспомнил о жене, которая осталась в Риме и которую он не любил. Последний раз он получил он нее весточку месяц назад, когда Норвегия сдалась немцам. Она пребывала в отчаянии, так как у нее не было документов, чтобы уехать в Нью-Йорк, и спрашивала, не может ли Херст или посольство помочь ей. Он не ответил тогда на ее письмо, и теперь, глядя на беженцев, везущих вещи на тележках и колясках, он чувствовал угрызения совести и свою вину.

Он оставил машину прямо перед моргом, Пети встал перед машиной, подняв пистолет, как будто в любой момент из-за угла могли выскочить нацисты.

— Не волнуйтесь, босс, — сказал старый француз, пожевывая сигарету уголком рта. — Я постерегу машину.

— Буллит — твой босс, — повторял ему много раз Херст. — Боб Мерфи — твой босс. Согласно этому тотемному столбу я располагаюсь ниже.

Но Пьер Дюпре не обратил на это внимания, и обращение «босс» накрепко прилипло к нему, несмотря на все попытки Херста.

Одно время морг был знаменит своим анатомическим театром, salle d'exposition[23], где тела выкладывались на мраморные плиты, омываемые снизу холодной водой Сены, природный способ охлаждения. Более миллиона туристов каждый год собирались поглазеть на это жуткое зрелище, некоторые из них получали почти сексуальное удовольствие от увиденного. Но в 1907 году salle закрыли, да и эротические пристрастия Херста были из другой области. Везде стояли носилки, некоторые были прикрыты, некоторые выставлены для опознания: женщины любой внешности и возраста, бессмысленно глядящие в никуда. Хорошо одетые женщины, женщины, которые успели накраситься, прежде чем посадить своих детей в поезд Красного Креста и направиться в Париж, женщины, которые, быть может, мечтали о посещении магазинов на Рю Сент-Оноре, перед тем как взять билеты и стать беженцами. Женщины в возрасте, одетые в черное, женщины, которым было не больше двадцати. Одна девушка лежала лицом вниз, черные вьющиеся волосы спутались на затылке. Херст посмотрел на ее острые выступающие лопатки из-под летнего платья; смотрел на ее бледную кожу. Ему не хотелось видеть ее лица.

— Стилвелл, — произнес человек в белом халате с планшет-блокнотом в руке, провожавший его в передний зал. — Доктор Мориак проводил вскрытие. Tant pis[24], доктор ушел обедать.

Херст оставил Пети сторожить «бьюик», окруженный толпой мальчишек, чьи родители еще не выслали их из Парижа, и проследовал за доктором в кафе рядом с железнодорожной станцией. У Мориака были мягкие черты лица, роскошные усы и голова в форме яйца, как у Буллита, и сияющая торпедообразная лысина. Он предложил Херсту присоединиться к обеду из жареного ягненка, бобов, молодого картофеля и белого вина из Лотарингии; от еды Херст отказался, но присел на стул напротив доктора.

— Вы хотите знать, когда отдадут тело, да? — мягко сказал Мориак, отправляя в рот кусочек нежного розового мяса. — Его семья — в Америке?

— Для посольства это — обычное дело, — согласился Херст. — Но посол лично заинтересован в этом деле.

— Понятно. Ему нравятся pedes[25]?

Херст проигнорировал провокацию и произнес:

— Посол знаком с отцом Стилвелла.

Мориак надул губы, кивнул и принялся за картошку.

— Что вы хотите знать?

— Как он умер?

Карие глаза доктора взглянули прямо на него с нескрываемым злорадством.

— Он затрахал себя до смерти.

— Доктор…