Клуб анонимных мстителей

На меня смотрели огромные миндалевидные глаза. Глубокого синего цвета – хотя нет, такое определение было недостойно скупым для столь потрясающего ультрамаринового оттенка. Эти глаза интриговали, пригвождали к месту, лишая возможности двигаться и сколько-нибудь связно соображать. Было в этом зрелище что-то… странное, не совсем мне привычное. Глаза, несомненно, принадлежали мужчине. И я могла пялиться на них сколько угодно, не боясь показаться неделикатной. Потому что смотрели эти глаза с огромного плаката.

– Твой клиент, – хихикнула рядом Анька.

Я оглянулась: подруга и Жизель тоже с любопытством разглядывали дивное фото. Громадный охранник по-прежнему стоял по стойке смирно, а вот Мила взирала на нашу мизансцену с плохо скрываемым неодобрением и… неужели страхом? Что же так не понравилось обычно приветливой барышне? Ее явно насторожил наш неподдельный интерес, хотя каких-то пять минут назад она сама в который раз восхищалась своим боссом – а в том, что глаза принадлежали именно ему, я почему-то не сомневалась.

На какое-то мгновение все пространство холла окутало атмосферой тайны. Это ощущение почти тут же испарилось, но я успела уловить явственно висевшие в воздухе вопросы. Слишком много вопросов. Во мне вдруг проснулся задавленный годами работы в низкосортном пиаре журналист – алчный до свежих фактов, жаждущий разворошить этот муравейник! Неугомонная интуиция подсказывала, что меня снова угораздило вляпаться в какую-то историю, – и на сей раз это странным образом воодушевляло.

Положа руку на сердце, при взгляде на плакат у меня появился еще один повод временно пожертвовать телефоном. Этот бестактный смешок подруги… Словом, Анька была права. Я всегда питала слабость к синеглазым мужчинам. «Комплекс Электры, – со вздохом объявляла моя “психологиня” всякий раз, когда я оживлялась при виде очередного обладателя таких глаз. – Тебе нравятся мужчины, похожие на отца». Я раздраженно отмахивалась, но возразить не могла: у моего папы действительно были глаза того же цвета, правда, основательно поблекшие от проблем и прожитых лет.

Так или иначе, но мое последнее синеглазое увлечение закончилось разочарованием, и теперь меня так и тянуло познакомиться с героем плаката. Даже если все остальные части его анатомии были не столь впечатляющими.

– Я остаюсь.

При моих словах Анька грубо прыснула, а Жизель одобрительно кивнула. Мы покорно сдали телефоны халкообразному охраннику и поспешили вслед за Милой вглубь особняка. Все мои мысли сосредоточились на обладателе необычных глаз. Наверняка и сам мужчина был как минимум небанальным. А еще мне почему-то казалось, что именно эти глаза следили за нами через камеру у ворот.

Глава 2

«Не глупи, собирайся скорее! Я тебя жду», – в который раз настойчиво пискнул мессенджер. Анька. Я вздохнула – снова та самая ситуация, когда проще смириться и согласиться, чем объяснить, почему не пойдешь. А идти совсем не хотелось.

На сегодня было намечено очередное собрание клуба. Мы успели посетить уже две встречи – и разочарованию моему не было предела. Пресловутый руководитель – обладатель фантастических глаз и лекарь душ с десятком дипломов – так и не появился. Дружелюбно улыбаясь, Мила провожала нас в небольшой уютный зал, где мы и еще с десяток таких же жаждущих понимания попивали чаек, внимая ее речам о том, как губительны для личности обиды, как важно грамотно с ними работать…

Мне было откровенно скучно. Нет-нет, возможно, в другой ситуации я с любопытством послушала бы все эти россказни об униженных и оскорбленных. Но чем-то подобным меня уже «потчевали» на многочисленных Анькиных тренингах. Сейчас мне требовалась эффективная и быстрая помощь – единомышленников, психолога, да кого угодно, лишь бы перестать глотать пачками успокоительное и заходиться в бессильной злобе при любом упоминании о семейной ситуации. Утром, просыпаясь от звона будильника после короткого нервного сна, я с трудом разлепляла глаза – и тут же резко вскакивала, вспоминая о постигшем меня ужасе. А ночью, вымотанная тяжкими мыслями, ворочалась из стороны в сторону, представляя, как хозяйничают в моем – моем, кровном! – доме чужие темные люди.

«Хоть бы фотографии отдали, все ведь на помойке будет», – сокрушалась моя теперь уже навек, казалось, погруженная в печаль мама. Сердце разрывалось при виде ее слез, и я, отказавшись от съемной квартиры и самостоятельной жизни, вернулась к родителям. Теперь каждая из нас переживала двойную порцию печали, но мы хотя бы могли плакать и обсуждать наше унижение. Папа и вовсе погрузился в себя, вмиг состарившись и согнувшись под гнетом свалившейся обиды. Он все чаще молчал, уставившись невидящим взором перед собой, и в такие моменты у мамы язык не поворачивался произносить сакраментальное: «Я ведь предупреждала!»