Клуб благотворительных скелетов

Иногда и сюда доносился отдаленный гул пробных выстрелов с полигона, и тогда сразу точно что-то обрывалось в груди и становилось жутко.

Как-то, возвращаясь домой по все той же любимой аллее, Лядова бесцельно взглянула вдаль, по направлению решетчатой ограды и, заинтересованная чем-то, стала всматриваться пристальней в одну точку.

— Что увидела? — отрывисто спросил муж, не выходя из задумчивости.

— Кто-то стоит, будто нас ожидает. Человек какой-то… и не двигается. Нищий, должно быть. Надо ему дать.

Но, по мере приближения к нему, темная фигура постепенно таяла, и на ее месте явственно вырисовывались по снегу стрельчатые тени от чугунной решетки вновь построенного барского особняка.

— Где же твой нищий? — шутливо допрашивал Лядов. — Игра светотени… Тебе все это почудилось.

— Да… странно… Но как отчетливо!..

Будто забыла об этом, но на следующий вечер опять на том же самом повороте уловила такую же тень, как и вчера.

В темной, неподвижной фигуре чувствовалась легкость и воздушность, и вкось от себя она тоже откидывала тень. Ноги были расставлены, как на ходу, а голова терялась в полумраке.

Лядова приостановилась и тронула мужа за рукав шубы.

— Ну, чего тебе еще?

— Вглядись! Разве это — не человек? — взволнованно заговорила она шепотом, как бы боясь, что ее слова будут услышаны неизвестным.

— Да, действительно… живой..

И снова, когда приблизились, — фигура слилась с отражением на снегу чугунной ограды.

— Это — электрический фонарь во дворе… Видишь, тут сбоку он отбрасывает свет?.. Вот и получается иллюзия, — старался объяснить Лядов то, что казалось необъяснимым.

Потом у них вошло в привычку — наблюдать по вечерам за таинственным появлением и исчезновением человеческой тени. Впрочем, всякий раз старушка волновалась. Причудливая игра света, видимо, влияла на ее нервы.

Незадолго до Рождества Лядовы пригласили к себе погостить девочку — дальнюю родственницу.

Их молчаливые комнаты ожили и огласились беззаботным, серебристым голоском свежей юности. Перед самым сочельником старики и Лиза гуляли вечером по аллее Александровского проспекта, как я раньше.

— А знаешь, тетя, — сказала девочка и замедлила шаги, — он хочет что-то сказать.

— Кто — он? Что ты мелешь вздор! Тут ни души…

— Право, хочет… А я что-то придумала! — не слушая тетю, щебетала Лиза, и с этими словами, хлопая рукавичкой о рукавичку, прыгнула вперед, отвесила низкий поклон и крикнула изо всех сил:

— Приходи, темный дядя, завтра к нам на елку.

Нельзя было не улыбнуться такой ребяческой проделке, и старик Лядов много потом смеялся, особенно над женой, которая почему-то рассердилась на Лизу за ее «неуместные шалости». Старушка отмалчивалась и, по-видимому, тревожилась чего-то.

Следующий день прошел в суетливых хлопотах.

Пообедали, потом зажгли елку.

Невольно вспомнили отсутствующего и сидели с влажными глазами, переносясь думами туда, к окопам, где, может быть, в настоящую минуту находился Федор. В точности ведь не знали, где он — в плену или погиб. До сих пор не дошло от него ни одной весточки.

Лиза ничего не замечала и прилежно занималась игрушками.

И вдруг в кухне раздался робкий, дребезжащий звонок.

Лядовы вздрогнули, а Лиза лукаво улыбнулась.

— Темный дядя пришел в гости, — пояснила она.

Была короткая минута полной растерянности, граничащей со страхом.

Смущенная прислуга вошла и нерешительно обратилась к барыне:

— Там какой-то человек. Говорит, вы его позвали.

А неизвестный уже стоял на пороге комнаты, кланялся, улыбался и зрачки его узких глаз перебегали с предмета на предмет.

От него веяло холодам и отчужденностью, и одежда его была полошенная, в заплатках, и щеки у него ввалились, точно он несколько дней ничего не ел.

— Маленькая барышня… маленькая барышня позвала на елку… Я не смел… долго не смел… но огоньки в окошке… я заглянул и не выдержал… я пошел к маленькой барышне… к доброй барышне…

Только со звуками его охрипшего голоса Лядова пришла в себя.

— Да, да… Вот и отлично, что пришли. Мы вас накормим и согреем. А где же вы были, когда Лиза позвала вас?.. Я сослепу-то и не доглядела…

— В сторонке… в сторонке… Я всех вижу, меня — никто… Маленькая барышня тоже всех видит…

И когда ему принесли остатки обеда, он старался медленно есть, чтобы другим было незаметно, что он — голоден.

Лиза принесла ему с елки сластей и еще что-то сунула ему в руку, полученное от дяди (она знала, что это — деньги, но сделала вид, что не догадывается об этом).

Он оставался недолго, смущался и, уходя, сказал:

— Прощайте, добрые… прощай, маленькая барышня… Кто — я? Разве я — человек? Я — тень человека… А был им, был!.. Вы обогрели… И — елка, елка… Там вас не оставят, — при этом он указал на небо, — придут к вам вести… хорошие вести…

Ушел и. утонул в густом сумраке рождественской ночи.

— Бедненький темный дядя! — бросила ему вслед Лиза.

Она была уверена, что тень у решетки и этот ночной гость — одно и то же лицо.

Впрочем, было любопытное совпадение: чугунная ограда уже не отражала больше прежней человеческой фигуры.