Клуб домового (сборник)

Я принялась аукаться, а сама тем временем отвела добру молодцу глаза, чтоб истинный облик подруженек моих, русалок, не разглядел.

Вышли на поляну девицы – одна краше другой. Брови дугой, губы пряные, щеки румяные. А уж косы блестящие – королевишны настоящие! Сам заморский колдун Хаадан Шелдарс обзавидуется.

Пустились они хоровод кружить. Плечами поводят, на витязя призывно поглядывают, песни сладкие поют. Каждая счастье и блаженство неземное сулит.

Смотрю я на молодца, а он сам не свой – губами пришлёпыает, по коленям похлопывает, того и гляди в ведьмин круг кинется.

– А ну стой, где стоишь, Гордей Вышевич, – говорю, – обещался к девкам не соваться.

– Отвяжись, – махнул рукой княжич, – как я погляжу, шибко ты завистлива. Хорошо, что с собой тебя не увёл – ревнивая жена, что жернов мельничный на мужниных ногах.

Лук со стрелами бросил да и побежал в хоровод. Русалочки обрадовались, потянулись к молодцу. Руками обвивают, в глаза заглядывают, в губы целуют. Вот-вот щекотать да щипать станут – живым не вырвется. Знаю я их!

А княжич стоит счастливый, думает он – лис в курятнике, а на деле – муха на росянке.

– Дурень, – кричу. – Выбирайся из круга, пока цел!

– Зависть – плохое чувство, – отвечает.

А сам то одну обнимет, то другую к сердцу прижмёт.

– Обещался в хоровод не ходить. Княжий сын слову своему не хозяин?

– Погоди, надоеда! Не натешился! Выберу лучшую и ворочусь.

– Нету тут её!

Бегаю я вокруг ведьмина кольца, сама себя укоряю. Что наделала! Позабавиться хотела, а нечисти озёрной на съедение душу живую своими рученьками отдала. А княжич посередь девиц, что медведь в малиннике – уходить не торопится. Да уж и не выпустят его подружки мои, раскрасавицы.

Хлопнула я себя по лбу. Право слово, раскрасавицы! Пущай женишок глянет на их природную красоту, мигом за круг выскочит. Скинула я морок с глаз молодецких, королевич аж присел. Смотрит, а вокруг лица блёклые, руки мокрые, платья пёстрые да зубки острые.

Заметался Гордей, но русалочья хватка крепче силков держит.

Чем молодцу помочь? Положила я веник на травку и схватила стрелу из колчана, княжичем брошенного. Взялась за оперенье и протянула железным наконечником вперёд, ему навстречу. Расступились девицы речные – кому ж охота печать Сварожича получить! Уцепился Гордей за наконечник, так и выбрался.

Упал на травку, еле отдышался. Отполз в сторонку, сел и зубами стучит, будто только из омута вынырнул.

– Неужто у вас в Ишьгороде девки страшнее тутошних, ежели за женой тебя батя в лес спровадил?

– А они ещё там? – спрашивает. Оглянуться боязно, вдруг за спиной ждут невесты наречённые. Скольким он жениться-то пообещался, покуда красотками казались?

– Нет, – говорю, – сгинули. Не по сердцу им, когда женихи железякой размахивают.

Приосанился Гордей, приободрился.

– Есть, – отвечает, – в Ишьгороде девки красивые. Маланья, к примеру, нашего ключаря дочь. Не чета тебе и подругам твоим.

Ёшкины метёлки! Пришёл в себя молодец – грубит сызнова.

– Ты, Гордей Вышевич, не зарекайся. Хочешь покажу тебе, кто ещё с нами на полянке вечерок коротает? Может, без раздумий и женишься.

– Да ты ведьма! – прозрел молодец.

Ух как не люблю, когда меня ведьмою кличут! На счастье княжича, Едрене с Феней наскучило берёзою стоять, они на полянку-то и выбрались.

Побледнел Гордей. Сгрёб в охапку лук, колчан и шапку и припустил вон из лесу.

– Куды он? – Феня приложил козырьком ладонь к Едрениной голове, высматривая пропавшего витязя. – Весело было…

Тут и остальные зрители Заморочинские проявились. Только русалки как сгинули, так больше и не показывались – обиделись, что молодца от них спровадила.

Да Сидор на меня крепко осерчал, что творческий вечер сорвала. Говорит, надо было сразу княжича Горынычу скормить, чтоб под ногами не путался. Третий день со мной не разговаривает, стоит в углу и веником прикидывается.

Наталия Алексеева Письмо

– Олеська, спать пора! – бабка грозно постучала в дверь. – Кончай зенки в книгу пялить, а то завтра аки русалка подмороженая будешь ползать.

Я вздохнула – грубиянка всё-таки моя бабушка. С сожалением закрыла книгу, провела любовно кончиками пальцев по золотому тиснению: «С. Гэмджи. Жизнеописание народов Средиземья. Перевод М. Буслаева». Вот почему у нас ничего героического не происходит? Ни тебе драконов в золотых пещерах, ни армии гномов, ни королей в изгнании.

Я потянулась и постучала по трубе, прося печь сделать потише – очень уж сегодня душно. Погасила свет и растянулась на хрусткой простыне – хорошо!

– Кх-кх! – неделикатное покашливание в темноте.

Я дёрнула одеяло до подбородка, хотя домовому-то фиолетово, одета я, или нет.

– Сидор, ну чего тебе опять?

– Сонет сочинил. Тебе первой поведаю, сударушка.

– А не надобно ль тебе по своим делам? – очень уж не хотелось мне слушать очередные вирши. – Корову подоить, полы подмести, ну или что там ещё домовые должны?

– Никому я ничего не должен, – пробурчал Сидор. – Тем паче у двух ведьм на попечении.