Клуб Джентльменов (СИ)

— Сливала все ощущения отцу? – сообразил шокированный Ал.

— Именно! А если потом ей сказали, что ты умер?

Актер чуть не упал, но Грегори мужественно дотащил его до кресла, отыскал графин с водой и подал другу стакан.

— Она погрузилась в печаль, а твой отец не смог ей помочь, особенно если им не позволили видеть друг друга. Монастырь стал ее защитой. Расстояние хорошо приглушает резонанс.

— Что мне теперь делать? – дер Журбье чуть не плакал.

— Зависит от тебя, — пожал плечами Грег, — хочешь, давай навестим твою мать. Одна из кузин моей двоюродной бабушки служит настоятельницей в монастыре святой Бригитты. Можешь написать отцу. Если оставишь на листе отпечаток крови, он тебя узнает, или не узнает. В любом случае ты поймешь, нужен ты своим близким или нет.

Ал выпил воду и сидел в кресле поникнув.

— Друг, если не хочешь, ты можешь обо всем этом забыть, — Грегори прекрасно понимал, что перед Аллиалем сейчас рушатся все его достижения. – Ты нужен нам, ты нужен клубу, а Ирлингия и без тебя проживет!

— Спасибо! Я еще книгу посмотрю? —робко спросил Ал, в один миг превращаясь из молодого, успешного мужчины в маленького мальчика из приюта.

— Конечно! Иди, не буду тебе мешать.

Лорд Лайвернес так и просидел в кресле все оставшееся время, пока Ал листал тяжелые страницы, рассматривал портреты предков, читал короткие биографические данные, рассматривал гербы, награды и флаги.

Когда лакей, деликатно постучав заглянул в библиотеку, и напомнил, что экипаж милорда ждет, актер успокоился и принял решение.

— Давай завтра съездим в монастырь. Я… хочу увидеть Агну Мак Кон.

Глава 27

Монастырь святой Бригитты, когда-то располагался довольно далеко от столицы. Тихое место, на высоком берегу реки изначально служило и речным маяком, и крепостью, и анклавом королевской милости. По преданию этот монастырь был устроен одной из королев Бривании. Потом в монастыре поселилась вдовствующая сестра короля, затем ее примеру последовали еще несколько герцогинь и принцесс. С тех самых пор появилась традиция и раз в год обитель навещали женщины королевской семьи, а настоятельницами нередко становились представительницы знатнейших родов.

Мужчин в жилую часть не пускали, но вполне можно было получить разрешение настоятельницы на встречу в маленькой часовне, разделяющей территорию монастыря на «жилую» и «общественную». Грег не стал полагаться на удачу и сразу, как вернулся из дворца в клуб, сразу написал письмо родственнице и отправил его магопочтой. Конечно, кузина двоюродной бабушки уже не помнит светловолосого младенца, которого привозили в ее владения, дабы провести храмовые обряды над новорожденным, зато по имени точно знает и есть шанс, что в маленькой просьбе не откажет.

Измученный впечатлениями и переживаниями Аллиаль выпил снотворное, но спал беспокойно. Вздрагивал, стонал, крутился, и наконец встал, завернулся в простыню и подошел к окну. За тройными рамами, отсекающими шум улицы сверкали огни. Гуляки шатались по тротуарам, ловили фиакры и гулящих женщин. Район салонов кипел и бурлил, демонстрируя свою яркую ночную жизнь.

 Молодой еще мужчина смотрел на все это и не видел. Какая она, Агна Мак Кон? Как выглядит сейчас женщина, подарившая ему жизнь? И почему она, менталист с развитым даром не ощутила его? Своего сына? Почему уехала из родной страны и заперла себя в обители? Получит ли он завтра ответы на свои вопросы?

А отец? Стоит ли писать ему письмо? Будет ли он рад наличию бастарда? И как вообще в Ирлингии относятся к детям, выросшим в приюте?  Тяжело вздохнув, Ал уперся лбом в холодное стекло и невольно позавидовал друзьям – у них были женщины, готовые выслушать, понять, принять… А он, не смотря на несколько ярких влюбленностей так и остался одиночкой. Просто не смог отыскать женщину, которая затронула бы не только тело, но и сердце.

Впрочем, кому врать? Аллиаль горько хмыкнул. Он сам никого не пускал в глубину. Девочки из кордебалета, порой снисходившие до торопливых ласк в гримерке, быстро понимали, что он закрытая шкатулка. Обижались, или равнодушно усмехались и уходили, к другим, к тем, кто мог согреть легкокрылых мотыльков, желающих обжечь крылья хоть мимолетной страстью.

А теперь вдруг оказалось, что он не безымянный подкидыш. У него есть отец и мать. Пусть не рядом, но есть. Сердце сжалось в тугой комок. Ал всхлипнул, и зарыдал так, как не позволял себе рыдать уже очень-очень давно. Он сполз на пол, и всхлипывал, чувствуя, как разжимается ледяной ком в груди. Так и уснул – на полу, в слезах, кутаясь в простыню. А утром, когда в клубе началась обычная утренняя суета он вышел из комнаты с улыбкой. Что бы ни готовила ему жизнь, он готов принять это с достоинством!

* * *

Путь до монастыря джентльмены провели в молчании. Любовались пейзажем, думали о своем. У тяжелых ворот их встретил пожилой хромой ветеран. Хмуро оглядел щеголеватого лорда Лайвернеса, но услышав о родстве с настоятельницей кивнул на пятачок слева:

— Ждите! Коляску тут оставьте, экипажам внутрь нельзя!