Клуб Элвиса Пресли

Слон с розовыми глазами. Из него, как и из горы, растут невидимые в его случае деревья и свешиваются блуждающие корни. Его можно принять и за гору при теплом освещении, и за человека. Он инерционен и медлен телом, но мгновенен внутренними прозрениями от края одного космоса до края другого, словно молния, капающая бертолетовой огненной солью, и синими взрывами валящая деревья с ног. Среди них, слонов, сенаторов и торгашей не бывает – неподходящая порода. Таких людей долго не замечают женщины, а когда заметят, то это уже навеки, и тогда они даже после смерти тоже идут за ними в поисках медленного вечного тела и ослепительного огня.

Но Федор еще не знал, кто он такой и про слона тоже. У него одно стекло в очках было с трещиной, и от этого глаз казался перерезанным, как в кино. Он сказал, здравствуйте, вот тут можно сесть.

Напротив сарайчика была сколочена длинная скамейка вдоль длинного, серого от времени стола.

– Я картошку варю, – сказал Федор и ушел в сарайчик. Потом появился оттуда с кастрюлей, из которой шел пар. Кастрюля была тяжелой и полной, Федор поставил ее на стол. Из кармана брезентовых брюк Федор вынул пачку соли, а из другого зелень. Витя накидал на стол пластмассовых тарелок. – Угощайтесь, – сказал Федор.

Про угощайтесь вы все знаете сами, мне тут нечего добавить. Вспомните запах пара над картошкой и как иголка падает вам в тарелку, а вы вынимаете ее руками, и пойдем дальше. Дальше сказано по привычке, потому что никаких «дальше» или «перед» на самом деле нет. А вот иголки есть. Еще есть пещеры, птицы, и банка блестит на солнце. Еще Федор стоит в отдалении от обедающих и переговаривается с Витей. А Витя тычет пальцем в сторону Саввы, сгорбившегося в мокрой одежде над пластмассовой тарелочкой. Он ничего не ест, все что-то пытается припомнить, и от этого похож на идиота. Федор тоже смотрит на Савву и что-то такое про себя прикидывает, словно отчасти сомневаясь. А потом говорит: ладно. И кивает головой.

– Ладно, – говорит он, Федор, снова, – можно попробовать, пусть идет.

– Я тоже с вами, – говорит Офелия.

53

– Россия живая жидкость, – сказал Николай туристу, приехавшему только что на джипе. Они сидели за деревянным столом и ели картошку, а на туристе была красная бейсболка с прозрачным козырьком и рубашка цвета хаки. Джип он оставил вверху, на дороге, красный борт его просвечивал через ветки.

– Простите, не понял, – сказал турист.

– Живая жидкость. Она пульсирует, расширяется и сужается. Она заливается в ямки и углубления, в Сибирь, Аляску и Среднюю Азию, и там тоже пульсирует. Как живая ртуть.

– В Средней Азии уже никто не пульсирует, – сказал Витя. – Там уже нет России. Там Америка пульсирует пополам с джихадом.

Он достал сигарету, встал из-за стола и отошел покурить.

– Она заливается, как речка по наклону. А потом там лужи. Они или высыхают, или объединяются в Сибирь. Или в Крым. Или в Кавказ. Европа – это всегда усилие вверх, покорение вершин. Гитлер там, или Наполеон. А Россия – она разливается.

– А ты помнишь, как на керосинках готовили? – спросил Витя. Он опять подошел к столу.

– У меня есть керосинка, – сказала Марина. – На всякий случай. Иногда на три дня электричество отключают. Еще у меня утюг есть чугунный. В него можно наложить раскаленных углей и гладить. Ох, и тяжелый!

– Правильно, – сказал Николай. – Есть медленные вещи, а есть быстрые. Утюг из чугуна это медленная вещь, как звезды двигаются или растенье растет. В медленных вещах еще остался эликсир жизни, а в быстрых – одна имитация. В быстрых ничего нет – одна скорлупа, что в еде, что в сексе. Фаст-фуд.

– Какие же вещи, по-твоему, быстрые? – спрашивает Эрик. – Он порозовел, похорошел, глаза у него блестят.

– Короткие мысли, – говорит Николай.

– Короткие мысли? – говорит турист. Он, что называется, не въезжает, хоть ему и очень хочется быть тут своим.

– Ага. Короткие мысли, которые не достают до неба. Типа дурак – сам дурак. Или у всех деньги, и у меня будут. Или – моя жена сука.

– Про жену это интересно, – замечает Эрик.

– Ага. Короткие мысли – это такие мысли, что ткут ковер вымышленной жизни. И короткие вещи им подыгрывают. Усилитель вкуса, усилитель скорости, усилитель оргазма, усилитель скорости чтения. Автомобили с электроникой, самолеты, кока-кола, презервативы со вкусом клубники, телевизор в маршрутке, хот-доги, биг-маки.

– А помнишь, фонари были круглые на мосту? – спрашивает Витя. – В них еще мошкара набивалась. Вот, вообще!

– Что ж, самолеты плохо, что ли? – говорит турист. – А что за длинные мысли? – спрашивает он, перебивая себя и не дожидаясь ответа.

– Про самолеты потом, – говорит человек-лось. – Но, в основном, самолет это короткая мысль, а не длинная. Длинных мыслей почти не осталось.

Витя смотрит куда-то над бейсболкой туриста, шевелит полными губами и продолжает.

– А короткие – это нахамил тебе чувак, и хочется сразу дать ему по морде. А ты не даешь ему сразу в лоб, а думаешь. Потому что дать в морду сразу – это уже много раз было, и жизнь от этого не становилась лучше.