Клуб «Эсперо». Ангел пустыни. По обе стороны Днестра

Мальчик тринадцати лет. Спрашиваю, чему учили в школе. — Больше насчет родителей спрашивали. Они вроде ничего, никаких правое на детей не имеют Одного родителя, который бил детей, сослали в Сибирь.

В больнице лежат раненные предательскими большевистскими пулями, бежавшие из красного советского рабства. Они считают, что недорого заплатили за свою свободу. Это — счастливые раненые. Один из них светится радостной улыбкой:

— В ногу ранен. Ничего, слава богу, обошлось благополучно.

Радостная улыбка озаряет женщину в бинтах, на руках у нее ребенок, он тоже ранен. Не отправить ли их на заседание Лиги наций в Женеву? Не пора ли высокому ареопагу народов поднять свой голос протеста против массовых расстрелов на всей границе СССР? Не скажут ли в Женеве господину Литвинову: чем предлагать нам проект всеобщего разоружения, лучше прекратите бойню на границах вашего государства. Вместо того, чтобы ломать комедию в Женеве, прекратите трагедию на Днестре...»

«Эх, Бенони, Бенони, однако, далеко тебя занесло. Кажется, превзошел самого себя», — покачал головой Соколовский.

Ему стало даже немного не по себе от яростной, слепой злобы, которая водила пером автора. Однако, как ни странно, Соколовский ненависти к автору не испытывал. Им владело другое чувство — брезгливость, которую он ощутил почти физически, прикасаясь к газетной полосе.

«Но о каком все-таки переселении народов говорит автор?» Соколовский понимал, что опытный газетчик Бенони вспомнил о событиях далекой истории неспроста, а потому внимательно просматривал номера того же «Бессарабского слова», «Бессарабской почты», «Молвы», «Радиоэкспресс», то и дело задерживаясь на разных сообщениях. «Герман Пынтя назначен примарем Кишинева... В секции военного суда под председательством полковника Маниу слушается дело восьми советских шпионов, арестованных в селе Пуркары Аккерманского уезда... Их главарь — вольноопределяющийся русский Рачков, мать которого живет в Одессе... Гинденбург или Гитлер?.. В трактире «Под колоннами» водопроводчик Кулик убил своего собутыльника Осипова за то, что тот говорил, будто Кулик — агент сигуранцы... Советских террористов будут судить в Констанце... Снова появились воры-усыпители... Маца из перемолотых бубликов и сухарей: факты гнусного, чтобы не сказать более, издевательства над верующими... Кошмарное убийство или несчастный аборт? Арест известных взломщиков. ...Сын профессора Кузы венчается с Розой Коган... У пограничного пункта Делакеу задержан неизвестный, который подавал световые сигналы на советский берег... Сбит советский голубь с алюминиевым кольцом на лапке. Предполагают, что в кольце была спрятана шифровка для советского резидента...»

У Соколовского зарябило в глазах от городских сплетен и сенсаций, уголовных происшествий. Газеты писали буквально обо всем, кроме главного: как и чем живут обыкновенные люди — крестьяне, рабочие, ремесленники, что их волнует, о чем думают. Кривое газетное зеркало не отражало подлинной жизни. Дорого бы он дал, чтобы своими глазами взглянуть на Кишинев, подышать воздухом родных мест. Увы, это было невозможно, по крайней мере в настоящее время, и Соколовский снова принялся листать газеты, пока не наткнулся в одном из номеров «Бессарабского слова» на заметку, набранную крупным шрифтом. «По сведениям генеральной сигуранцы, украинский Совнарком издаст в ближайшие дни декрет о запрещении проживания в пятидесятиверстной полосе от берега Днестра подданных молдавской национальности». В другом номере, вышедшем позже, эта тема получила дальнейшее развитие: «Советская пресса утверждает, что Румыния, Польша и Япония готовятся к концентрическому нападению на Советский Союз и поэтому необходимо принять меры. Вместо молдаван посылаются из центра проверенные коммунисты, к которым советское правительство питает безграничное доверие. ГПУ рекомендовало другой, менее дорогостоящий способ избавиться от ненадежных, вечно будирующих молдаван, но в Москве нашли, что ликвидация их по рецепту ГПУ вызовет слишком много протестов за границей. Исходя из этого сообщают, что решено перебросить всех молдаван в сибирскую тайгу откуда меньше доходит вестей за границу, и упразднить самую Молдавскую республику. Постановление об уничтожении Молдавской республики принято вследствие крушения политических планов, ради которых она была создана и, наконец, по причине постоянных восстаний румынского населения, которые в этом году достигли кульминационного пункта в массовом исходе в Румынию.

Мертворожденная республика просуществовала восемь лет и приказала долго жить. Вместо цитадели коммунизма, которая должна служить примером и поощрением для Бессарабии, Молдавская республика стала юдолью плача и страданий. Молдаване толпами бросились убегать из большевистского рая, и вдогонку им посылали пули советские пограничники и агенты ГПУ. Теперь у них отнимают последний луч надежды — возможность бежать в Бессарабию».