Клуб гурманов

Он то погружался в дремоту, то, вздрагивая, просыпался, и на него вновь накатывалось осознание происшедшего. Это был кошмар и, выпив столько, он переставал верить, что это произошло с ним. Покачиваясь, он приподнялся, но ноги были как ватные, он не удержался и упал, ударившись головой об острый угол стола. Он явно был пьян. Почувствовал, как по щеке ползет теплая струйка крови. Это смерть заигрывала с ним. Смерти он не боялся, во всяком случае, боялся меньше той жизни, которая его ожидала. Пульсирующая боль в голове была несравненно более приятной и успокаивающей, чем боль в сердце. Веки слипались, ему хотелось лечь, заснуть и никогда больше не просыпаться. Но зачем же облегчать страданья ей? Пусть искупает вину за всю боль, которую ему причинила. Пусть страдает, пока не будет желать конца своим мученьям так же, как он сейчас.

Он сжался от боли в отяжелевшем сердце и почувствовал острее, чем когда-либо, как он несчастлив и одинок. Почему они не могли просто уехать вместе? Исчезнуть. Ему представилось лазурное море, мелкий, белый, как снег, песок, убогая деревянная лодчонка, на которую ловко взбирались и тут же с восторженными воплями спрыгивали лоснящиеся от загара мальчишки. Он слышал, как они зовут его. Так это и было, еще недавно, на пляже в Таиланде. Да так и должно быть. Его семья, все вместе, до гробовой доски. Он почувствовал запах дыма. Дети закатывались от хохота. Он еще поворошил поленья палкой. Языки пламени взметнулись вверх. Он с наслаждением втянул в себя дым. Это было счастье, настоящее счастье, отныне и навеки.

1

Посреди ночи Михел тихонько потряс меня и сонно пробормотал, что звонит телефон. Я застонала и зарыла голову глубже в подушку, надеясь, что телефон замолчит, но постепенно до меня стало доходить, что звонок посреди ночи может означать, что произошло что-то страшное. Я включила ночник и посмотрела на будильник. Было три часа. Телефон замолчал. Михел сказал, что надо спать дальше. Это или какой-нибудь псих, или ошиблись номером.

И в этот самый момент телефон зазвонил опять. Звонок казался громче и звучал настойчиво, как сирена. У свекрови что-то с сердцем. Выкидыш у сестры. Я выпрыгнула из постели, накинула халат и побежала вниз, голый Михел несся следом за мной. Телефон на диване яростно разрывался. Сердце у меня стучало. Я подняла трубку, глядя на Михела, который, как бы защищаясь, прикрывался руками.

На другой стороне провода были слышны крики и сильный шум. Какой-то мужчина в панике кричал: «Патриция!» Я слышала шаги и тяжелое, сдавленное, с высоким присвистом дыханье запыхавшегося человека, хватающего ртом воздух, и низкий шепот.

— Карен! Прости, что разбудила…

— Патриция? Что случилось?

— Кошмар. Приезжай сюда. Пожар у Эверта и Бабетт… Надо спасать, что еще можно спасти… Все едут сюда. Я уже позвонила…

— О Боже…

Михел взял мою руку и вопросительно смотрел на меня.

— Эверт и Бабетт… а мальчики… как они?

— Люк и Бо целы и невредимы. Бабетт пострадала… Эверта пока не нашли…

Все как будто остановилось. Время, кровь в моих жилах, сердце. Михел стал в панике спрашивать, что случилось, где, куда нам нужно ехать.

— У Эверта и Бабетт пожар…

Он выругался. Я увидела нашу младшую дочь Софи, которая сидела на лестнице и сосала большой палец, глядя на нас огромными глазами.

— Надо ехать. Все уже там. Посмотрим, что можно сделать.

Вдали раздался вой сирен. Я поняла, что уже слышала их во сне.