Клуб гурманов

Прошло уже почти два часа с тех пор, как я отправила SMS Симону. Он должен был среагировать. Может, он таким образом хотел меня наказать. Было слишком самонадеянным с моей стороны думать, что он еще захочет видеть меня после всего, что произошло. Наверное, я была для него не более чем легкой интрижкой. После того как я стала причинять ему хлопоты, он меня просто вычеркнул. План, который мы разработали с Дорин Ягер, вдруг показался мне совершенно бессмысленным и абсурдным. Я позволила чудовищным образом втянуть себя в ее кампанию мести.

Официантка принесла капуччино, и я тут же расплатилась. Я торопливо проглотила слабый невкусный кофе, надела куртку и подхватила сумки. Мне вдруг страшно захотелось домой, чтобы там наконец стало уютно. Я решила на обратном пути остановиться в деревне и накупить домой всяких вкусных вещей. А дома я выключу телефон. Чтобы полностью посвятить себя Михелу и детям. Мы залезем в ванну, а потом будем валяться в пижамах у телевизора, или еще лучше, мы сыграем в какую-нибудь игру и будем пить чай с яблочным пирогом. В постели я не стану лежать бревном рядом с Михелом, в надежде, что он не будет приставать, а прижмусь к нему сама и стану шептать, что я его люблю. И что нам никто не нужен. Если он начнет меня ласкать, я позволю ему это, зная, что это его руки, руки моего мужа, которого я люблю, с которым хочу жить дальше, должна жить дальше, с которым я буду счастлива, если сама постараюсь. Так я и буду делать, начиная с сегодняшнего дня.

Я поставила машину на парковке у огромной торговой галереи, где располагались лучшие кулинарные бутики. Я съела устрицу в «Рыбном дворце» и купила пять кусков копченого лосося, попробовала оливок в сырной лавке и вышла оттуда с большим куском крестьянского бри, рокфором для Михела и нежным зрелым козьим сыром. В булочной меня угостили теплой итальянской чиабаттой, и она оказалась такой восхитительной, что я купила пять таких булочек и, конечно, их знаменитый яблочный пирог.

На улице уже стемнело, полил дождь, и я помчалась — проклиная погоду, зиму и эту страну — с полными пакетов руками прямо по лужам к машине, где я свалила сумки на заднее сиденье и плюхнулась за руль.

— Не пугайся, — сказал Симон.

Я испугалась. Так сильно, что могла только тяжело дышать, издавая при этом какой-то писк, и схватилась обеими руками за грудь, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Господи, Симон! Мать твою! У меня же инфаркт будет!

Он положил руку мне на спину, отчего я шарахнулась в сторону и стукнулась головой о стекло.

— Ай! Черт! Вот черт!

Я спрятала лицо в ладонях, чтобы он не увидел моих слез. Он был насквозь мокрый, и от него пахло выпивкой.

— Извини, — сказал он. — Я не хотел довести тебя до припадка. Но я увидел, как ты приехала, и когда ты вышла из машины, я тебе кричал, но ты не услышала… Я не хотел подходить к тебе в магазине, сама понимаешь. Ну вот, я ждал тебя, а потом пошел такой сильный дождь, и твоя машина была не закрыта, что, кстати говоря, очень глупо с твоей стороны.

— Чего тебе от меня надо?

— Эй, але! Ты же мне написала! Сначала требуешь, чтобы я оставил тебя в покое, а через три дня тебе вдруг надо меня видеть! А теперь ты смотришь на меня, как будто я серийный убийца… Так что этот вопрос надо задать тебе.

Я никак не могла перестать дрожать.

— Я думаю, я просто запуталась.

— Ты хотела меня видеть, так вот он я! — Он развел руки и заулыбался. — Или мадам опять передумала?

— Под словом «видеть» я не имела в виду нападение.

Я пыталась думать о нем как о вульгарном рыночном торговце, мерзком телефонном сутенере, холодном расчетливом убийце, но это не помогало, страсть к нему снова накрыла меня, и он почувствовал это, как собака запах крови. Он протянул ко мне руку и стал медленно гладить меня по шее.

— А что ты имела в виду?

Я нервно сглотнула.

— Встретиться где-нибудь подальше отсюда…

Его глаза заблестели, и он улыбнулся во весь рот.

— Вот как! Ты имеешь в виду там, где есть кровать?

Его другая рука гладила мое бедро, забираясь все выше и выше. Большой палец добрался до трусиков.

— Приблизительно, — забормотала я и вытащила его руку. — Симон, мы не должны делать это здесь. Нельзя.

— Нас никто не видит. А мы постараемся, чтобы окна как следует запотели.

— Мою машину могут узнать.

— Тогда поехали отсюда…

Он взял меня за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо. Я испугалась сама себя, своей готовности снова ему отдаться. Мне уже было наплевать на то, что мы были на парковке в центре деревни, где каждый мог нас узнать, на то, о чем предупреждала меня еще утром Дорин Ягер, о его двуличности. Наплевать на собственные благие намерения по отношению к Михелу и детям.

Он поцеловал меня в губы, так легко и нежно, как будто на самом деле любил меня, и чувствовал то же, что и я: что я больше не одинока. Я положила ладони на его холодные щеки, чтобы удержать его, но вместо этого поцеловала его со всей нежностью. Он глубоко вдохнул, и его поцелуи стали настойчивей. Он взял мою руку и положил на свой твердый член.

— Ну давай, — простонал он мне в ухо, — скажи мне…

— Что?