Клуб любителей фантастики, 2016

Первым делом Порохин внимательно осмотрелся. Это было смешно, но он не мог отделаться от дурацкого ощущения, что кто-то спрятался за стойками с аппаратурой и собрался подглядывать.

— Ну, поехали, — скомандовал энэс, убедившись, что лазутчиков нет.

Стёпа кивнул и, вооружившись отвёрткой, подошёл к «Одиссею». Затем, фальшиво насвистывая модную, но беспросветно глупую песенку «Лизка, Лизка, моя киска», начал откручивать почти невидимые, под цвет пластика, винты. Вскоре он отсоединил переднюю панель робота и тут же залез в его распахнутую грудную клетку обеими руками.

— Полегче ты, что ли! — не выдержал Порохин. — Ковыряешься так, будто свёклу пропалываешь, ей-богу! Повредишь чего-нибудь — и месяца три работы насмарку. Начинай потом всё по новой!

— Да ладно вам, — беспечно ответил Стёпа и засунул правую руку в нутро «Одиссея» ещё глубже — по самый локоть. — Он на промежуточных испытаниях держался молодцом, а там с ним такое вытворяли…

— Сейчас что-нибудь с тобой сотворю, — грозно засопел Порохин. — А ну-ка, пусти, я сам. Понабирали молодёжь на мою голову!

Стёпа хмыкнул и без лишних слов освободил место. Энэс был дядькой ворчливым, но не злым, и его бесконечные сетования по поводу «безрукой молодёжи» не стоило принимать близко к сердцу Порохин осторожно раздвигал переплетения проводов — они были всевозможных цветов и диаметров, одиночные и собранные в жгуты. Из-под них выглядывали усеянные микросхемами платы и коробочки модулей.

— Ага! — сказал он, добравшись до искомого модуля 3Б14. — Вот ты где, мой дорогой…

Энэс ощупал модуль самыми кончиками пальцев и стал медленно сдвигать прикрывающий его кожух, пока не показался блестящий продолговатый контакт.

Порохин стёр со лба выступившую испарину, а Стёпа оборвал свист. Стало слышно, как в помещении гудит вентиляция.

— Ну давай, — непривычно тихо сказал энэс.

— Даю, — ещё тише отозвался лаборант. Он вплёл пальцы в курчавые волосы на затылке «Одиссея» и, найдя кнопку питания, нажал её. Потом нащупал чуть ниже регулятор мощности и сдвинул в положение «максимальный режим». Следующая минута прошла в полном молчании. Наконец, бросив взгляд на часы, Порохин вынул из лежащей на столе пачки сигарету и наклонился к нагревшемуся контакту. Вскоре кончик сигареты покраснел.

Энэс жадно затянулся и, запрокинув голову, выпустил в потолок длинную струйку дыма.

— Уф! — блаженно выдохнул он. — Сразу себя человеком почувствовал, а ведь ещё минуту назад думал — повешусь. Тебе, Стёпа, этого никогда не понять, — ты не куришь.

— Да ладно, — усмехнулся лаборант и снова принялся насвистывать. — Будто я вас первый день знаю!

И в самом деле — что тут понимать? Когда у заядлого курильщика посреди ночи отказывает зажигалка, примитивных нагревательных приборов в суперсовременном НИИ нет, а на улицу не выпускает автоматическая система охраны, — поневоле захочется в петлю лезть. Как здорово, что в эпоху технического прогресса всегда найдётся выход! ^ТМ

Альтернативный вариант Геннадий ТИЩЕНКО

техника — молодёжи || № 13–14 (1004) 2016

— Скорее всего, причина — в родовой травме, — сказал врач, осмотрев меня, пятилетнего. — И, к сожалению, с годами, миопатия будет лишь прогрессировать. Атрофия мышц ног, затем рук. Ну, вы понимаете.

А ведь первые годы жизни я не только ходил, но и бегал. Я этого не помню, но мама говорила. И ещё мама старалась убедить меня, что в будущем прогресс науки позволит мне встать на ноги. Так что первый импульс к идее машины времени дала именно она. Сама того не желая.

Потом пропал отец. Мама говорила, что он мог погибнуть во время войны в Ливии, когда наши спасали Каддафи. Но я ей не верил. Впрочем, отца я не осуждаю. Заботиться о больном ребёнке так, как заботится о нём мать, не каждый мужик сможет.

Мне как инвалиду делали скидку на трафик, и я вообще мог не выходить из Сети. Для этого маме пришлось побегать по разным инстанциям. Она всячески пыталась вселить в меня веру, что со временем всё станет лучше. Она рассказывала мне о Николае Островском и Алане Маршалле, книгу которого «Я умею прыгать через лужи» мама читала мне, когда я ещё сам не умел читать. В детстве я перечитывал эту книгу, когда бывало особенно тяжко. Но позднее меня особо заинтересовала судьба Стивена Хокинга. Может быть, потому, что он был учёным?

Нет худа без добра: пока сверстники играли в футбол и маялись прочей дурью, я сутками сидел у компьютера. К счастью, я вовремя осознал пагубность виртуальных игр, хотя именно они создавали иллюзию того, что я двигаюсь, бегаю и сражаюсь. Но я хотел «прыгать через лужи» в мире реальном.

Меня грела мысль о том, что многие инвалиды, наперекор своим невзгодам, добились неизмеримо большего, чем их розовощёкие мускулистые современники. К примеру Циолковский, который из-за глухоты не мог учиться в нормальной школе. Или Александр Беляев, годами прикованный к постели.

* * *