Клуб Мефисто

— Я говорю не о духах, а о плоти и крови, о существах с человеческим лицом. О параллельном нам виде хищников, который развивался и разрастался одновременно с нами. Скрещивался с нами.

— В этом случае мы бы уже наверняка знали об их существовании.

— Мы знаем о них по их злодеяниям. Но нам неизвестно, какие они в действительности. Мы называем их социопатами или тиранами. Или вампирами. С помощью обаяния и соблазна они оказываются у власти, становятся могущественными. Они благоденствуют, развязывая войны, революции и учиняя беспорядки. А мы даже не сознаем, что они отличаются от нас. Основательно отличаются в том, что касается генетического кода. Они рождаются хищниками, и весь мир для них — поле охоты.

— Вот, значит, чем занимается ваш Фонд Мефисто? Поисками этих мифических существ? — усмехнулась Маура. — А на единорогов не пробовали охотиться?

— Многие из нас тем не менее в них верят.

— И что вы будете делать, когда найдете хотя бы одного такого? Застрелите, а голову высушите и повесите на стенку как охотничий трофей?

— Мы всего лишь исследовательская группа. Наша задача — распознавать и изучать. И консультировать.

— Кого?

— Правоохранительные органы. Мы снабжаем их сведениями и результатами наших исследований. И они все это используют в своей работе.

— И правоохранительные органы воспринимают все это всерьез? — с нескрываемой ноткой сомнения спросила Маура.

— Да. К нам прислушиваются, — только и произнес он. С невозмутимостью человека, твердо уверенного в своих словах, которому нет никакой нужды их отстаивать.

Маура вспомнила, с какой легкостью он заручился доступом к конфиденциальным сведениям по расследованию этого дела. И почему на запросы Джейн о Сансоне не последовало ответов ни из ФБР, ни из Интерпола, ни из министерства юстиции. «Все они покровительствуют ему».

— Наши труды не остаются незамеченными, — снова заговорил он. И тихо прибавил: — К сожалению.

— А я думала, вы именно этого и хотите. Чтобы их замечали.

— Но только не преступники. А они, однако ж, каким-то образом нас вычислили. Они знают, кто мы такие и чем занимаемся. — Сансоне немного помолчал. — И думают, вы одна из нас.

— Ведь я даже не верю, что они существуют.

— Но они пометили ваш дом. А значит, отождествляют вас с нами.

Маура посмотрела на залитый лунным светом снег, поражавший своей белизной. Он делал сумерки почти такими же светлыми, как день. Ни укрытия, ни тьмы. На фоне этого беспощадного пейзажа будет заметно каждое движение добычи.

— Я же не состою в вашем клубе, — возразила она.

— А вполне могли бы. Вас видели у меня дома. Видели вместе со мной.

— Я была и на всех трех убийствах. Делала свою работу, и только. Убийца мог меня заметить в любую из тех ночей.

— Я тоже так сначала думал. Что вы оказались в его поле зрения ненароком, став дополнительной добычей. Точно так же думал я и о Еве Кассовиц — может, он ее просто заприметил на месте преступления еще в первый раз, в сочельник, почему-то обратил на нее внимание.

— А теперь вы так не думаете?

— Нет.

— Почему?

— Ракушка. Узнай я о ней раньше, мы сумели бы принять меры предосторожности. И Джойс была бы сейчас жива.

— Так вы считаете, ракушка была для вас чем-то вроде послания?

— Столетиями мужчины из рода Сансоне шли в бой под знаменем с изображением такой раковины. Это была насмешка, вызов, брошенный фонду. Предупреждение о том, что будет дальше.

— А что будет дальше?

— Нас попросту уничтожат.

Сансоне проговорил это тихо-тихо, как будто, произнеси он эти три слова громко, они тотчас же обратятся в разящий меч, готовый обрушиться ему на голову. Но страха в его голосе Маура не уловила — только смирение перед роковой неизбежностью. Она даже не нашлась, что ответить. Их беседа перешла в чуждое ей русло, и она не знала, как реагировать. Мир Сансоне походил на мрачную пустыню, населенную кошмарами, и, даже просто сидя рядом с ним в машине, она почувствовала, что ее собственный взгляд на мир изменился. Теперь кругом таились жуткие чудовища. «Даниэл, — подумала она, — ты мне так сейчас нужен. Мне так нужна твоя поддержка, твоя надежда и вера в светлый мир. Этот человек — живое воплощение тьмы, а ты — олицетворение света».

— А знаете, как умер мой отец? — вдруг снова заговорил Сансоне.

Маура посмотрела на него в полном недоумении.

— Простите?

— Поверьте, это имеет самое прямое отношение к делу. Да и вся история моего рода в этом смысле весьма показательна. Я пытался забыть о ней, сбежать. Тринадцать лет преподавал в Бостонском колледже, думал, смогу жить, как самый обыкновенный человек. Отца своего я считал порядочным чудаком, как и деда. А все те странные истории, на которых я вырос, казались мне забавными семейными байками. — Он взглянул на нее. — Я верил им не больше, чем вы сейчас моим словам. Иначе говоря, не верил ни на грош.

«Его речи кажутся абсолютно разумными. Но это не так. Этого не может быть».