Клуб Мертвых

Она возвращается! Все кончено. Каков приговор? Кто знает? Скорее всего, Мовилье…

— Бертрада! Бертрада! — закричала она.

Кормилица вскочила.

— Иди скорее… к дверям… Кто-то идет…

Бертрада поспешила к выходу. Дверь, скрипя, отворилась.

Раздалось два крика:

— Мария!

— Жак!

Бедняжка, не помня себя от радости, упала в объятия того, кого считала навсегда утраченным…

5 КЛЯТВА МАТЕРИ

— Жак, дорогой мой! — повторяла, рыдая, Мария.

Она отступила на шаг и глядела на него своими большими глазами, в которых светилась безграничная радость.

Жак чувствовал, что слезы застилают ему глаза, волнение и горе душили его.

Действительно, положение было ужасным.

Он понимал, какую надежду, лучше сказать — уверенность внушал Марии его приход. Раз она видела его перед собой, следовательно, считала спасенным…

А между тем с наступлением утра он должен был быть расстрелян…

Он шел к Марии, повинуясь призыву Матильды.

Он шел сказать ей: «Я хочу, чтобы ты жила. Я хочу, чтобы ты скрыла от отца наше горе и наше счастье. Так надо.

Для тебя и для нашего ребенка. Я умоляю тебя повиноваться мне».

Он не подумал о том ужасном обмане, которым будет для нее его появление. Разве могло ей прийти в голову, что ему удастся выпросить у тюремщика лишь несколько часов свободы?… Что он даст честное слово возвратиться, хотя этот возврат будет для него смертью? Он стоял неподвижно, не произнося ни слова.

Заговорить — значило убить.

Безумная радость, охватившая ее, не могла безболезненно перейти в отчаяние.

— Жак. — заговорила она наконец, — ты не поцеловал нашего ребенка.

Она подала знак кормилице. Та подняла ребенка на руки.

Мария взяла его и протянула Жаку.

При виде ребенка Жак почувствовал такое отчаянье, что едва мог сдержаться, чтобы не вскрикнуть.

Он крепко поцеловал сына, пытаясь скрыть терзавшее его горе.

— Ты будешь очень любить его, не правда ли? — говорила Мария. — Я назову его Жаком, как и тебя. О, теперь, когда ты здесь, я ничего не боюсь, я счастлива!

«Счастлива!» Это слово прозвучало для Жака ударом грома.

— Что же ты не говоришь ничего. — продолжала она,— — ведь у тебя должно быть много чего сказать мне? Говори же, говори! Кто тебя спас? Мой отец, не так ли? Мы были несправедливы к нему, он не мог погубить сына своего старинного друга…

— Мария!

Несчастный весь дрожал. О, как хотел бы он остановить на устах молодой женщины эти слова, терзавшие его!

Она же продолжала:

— Видишь ли. я всегда верила в него, несмотря на его суровость. Поэтому теперь мы не должны более иметь от него тайн, мы скажем ему все. Я знаю, что тебе это признание было бы тяжким, но я возьму его на себя. Я убеждена, что он простит нас. И как мы будем тогда счастливы! Я буду твоей женой не только перед Богом, но и перед людьми…

Жак вскрикнул. Он едва держался на ногах.

— Жак! Жак! Что с тобой?

— Мария, вооружись мужеством…

— Мужеством? К чему? Какое новое несчастье угрожает нам?

Он не отвечал.

Он говорил о мужестве, а сам чувствовал себя трусом.

Мария схватила его за руки.

— Умоляю, не терзай меня неизвестностью! Я так много вынесла за то время, когда ты был в тюрьме! Я знаю, чувствую, у меня нет больше сил страдать. Если надежда, которую ты мне подарил, должна снова исчезнуть, я умру…

— Умереть! Разве ты имеешь право умереть? Ты забываешь о нашем ребенке.

— О нашем ребенке!

Она покрыла его поцелуями.

— Это правда! И потом, к чему говорить о смерти, если ты здесь, если мы навсегда вместе!

Часы пробили два.

Время колебаний прошло. Чтобы возвратиться вовремя, Жаку надо было торопиться. Честный человек рисковал для него своей жизнью и ждал его теперь в страшных муках сомнений. А у него тоже были жена и дети…

Жак переборол свою слабость.

— Мария, — сказал он вдруг, — выслушай меня. Ты не все знаешь…

— Ты пугаешь меня!

— Моя дорогая, моя возлюбленная жена, я должен оставить тебя…

— Оставить меня? Нет, нет, я этого не хочу! Я не хочу! Ты не сделаешь этого! Во имя нашего ребенка не оставляй меня…

— Но это необходимо…

Наступило молчание. Жак призвал на помощь все свое мужество.

— Но ты спасен, не так ли?

— Да, — с усилием произнес Жак.

— Хорошо, теперь я слушаю тебя.

— Мария, поклянись мне повиноваться, о чем бы я ни просил тебя…

— Разве ты не муж мне?

— Вот истина, Мария: я был приговорен к смерти…

— Ты? Боже мой! Люди так безжалостны…

Он печально улыбнулся.

— Не говори так, Мария. На свете много добрых и великодушных людей…

Она перебила его:

— Но как же ты здесь, со мной?

Жак колебался.

— Я бежал, — сказал он наконец.

— Бежал! Значит, тебя могут снова схватить. Боже мой, это ужасно! Надо скорее бежать, ты не должен рисковать снова попасть в руки врагов!

Она протянула ему руку.

— Я понимаю. Перед отъездом ты захотел увидеть меня. Мой муж… Ты будешь спасен…

— Да. Да!…

— Тебя ждут друзья?

— Да… через несколько часов я буду на берегу… и тогда… я буду спасен!

— А я не понимала, когда ты говорил, что оставишь меня… О, теперь я упрекаю себя, что так долго задерживала тебя! Ты отправишься в Италию? Ты мне напишешь, когда будешь в безопасности, и я приеду к тебе с нашим ребенком! Это решено, не так ли?

— Да, в Италию!