Клуб мясоедов

Мужчина театрально надул щеки. Покрытое оспинами лицо стало напоминать прогнившую тыкву. Небольшие круглые очки приподнялись с переносицы, и повисли на щеках. Громко выдохнув, сказал:

– Ксения Акимовна, дорогая. За годы супружества, вам уже следовало уразуметь, мои замечания связаны исключительно с беспокойством о вашем здоровье. Ни в коем разе, я не хотел вас обидеть.

– А, я и не обиделась вовсе, – пропищала женщина. – Просто, мне думается, поездка в Париж положительно скажется, в первую очередь, на вас.

«Эта дура думает, что дело во мне, – подумал Николай, стараясь скрыть нарастающее раздражение. – В ее тупую голову и прийти не может, что дело в ней и в ее поганой семейке. Зачем я только женился?»

Господин Челеби, чуть ли не с первого дня женитьбы, задавал себе этот вопрос по нескольку раз в сутки. Но очевидный ответ не позволяла осознать его самовлюбленность. Деньги. Отец Ксении владел самой большой в городе мельницей, зерновыми складами и несколькими пекарнями. Кстати, одна из пекарен стала подарком молодой семье на свадьбу. «Где я, – возмущался про себя Николай, – а где это тягучая, липкая масса. Мешки, печи, толстомордые мужланы! Не для этого я рожден. Однозначно, нет!»

С ранней юности Николя видел себя светским львом. Чертовским красавцем, в потрясающем костюме, в окружении блистательных и интересных людей. Таких же, как и он сам – красивых и удачливых мужчин и женщин. Вот с таким искаженным восприятием собственных возможностей молодой человек, восемь лет назад, переехал из провинции в столицу губернии. Уж здесь, сын управляющего поместьем и офицерской вдовы и не собирался управиться с амбициями и тягой к шикарной жизни. В конце концов, влез в долги. Под угрозой долговой ямы, женился на старой деве – некрасивой женщине, старше его на пять лет. Хоть семейство не без облегчения избавились от «припозднившейся невесты», приданное оказалось значительно ниже ожиданий Николая. Едва хватило рассчитаться с долгами.

– Вне всяких сомнений, – согласился мужчина. – Но, дорогая, все-таки я настаиваю, уроки хороших манер, да еще такие дорогие как у месье Талёра, излишни. Я …

– Николя, перестаньте, – перебила его женщина. – В который раз уверяю: у вас хорошие манеры. Но, кто знает, как далеко ушли парижские нравы и привычки тамошней аристократии? И не спорьте. Тем более мы почти пришли.

Семейная пара шла вдоль городского особняка. Там, где фасадный забор вливался в здание, устроился мальчишка – чистильщик обуви.

– Эй, дядя, – окликнул он господина Челеби. Короткие, резко произнесенные слоги выдавали в мальчишке «не русского» – ботиночки-то не блестят! Дай натру! Щетка – лучший конский волос. Дядя!

– Отстань! – прошипел Николай, проходя мимо чистильщика.

– Жмот, – мальчик горько вздохнул, и тут же принялся уговаривать идущего следом немолодого господина в мятых сапогах.

– Что? – переспросил Николя, но мальчик потерял к нему всякий интерес. – Нет, дорогая, ты слышала, что сказал этот оборванец? Возмутительно!

Пара остановилась в нескольких шагах от широкого мраморного крыльца. У дубовых дверей величественно расположился лакей. Мужчина лениво оглядывал образовавшуюся у особняка толпу. В основном молодые, до тридцати, люди. Но за «хорошими манерами» пришли и пары постарше. Эти, словно стесняясь, стояли в некотором отдалении. Всего Николай насчитал не меньше пятидесяти человек. С противоположенной стороны улицы за собранием наблюдал городовой.

– Уважаемый! – крикнул возмущенный господин лакею. – Что происходит у вас под носом? Приличный дом, а позволяете такие бесчинства?

Николай вытянул руку и указал на занятого мятыми сапогами чистильщика обуви.

– А, что с ним не так, барин? – прохрипел мужчина.

– Хамят-с! – высокопарно, даже немного театрально, пояснил Николай.

Лакей спустился, и, без всяких церемоний, схватил пацана за ухо. Великоватая тюбетейка съехала набок.

– Ааа! – завопил мальчишка, выронив щетки. – Дядя Жора! Дядя Жора! Пусти, пусти больно!

Мальчик зажмурился, всеми силами стараясь достойно перенести экзекуцию. От резкой боли потемнело в глазах. Дело не только в ухе. Болело гордое восточное сердце. «Наверняка, – решил чистильщик, – она это видит!».

За минуту до обидчивого господина мальчишка драил изысканные штиблеты истинного франта. Высокий мужчина в сером костюме скроенным по последнему шику, был не один. Величественно поставив ногу на подставку, он похлопал тростью по плечу мальчишки:

– Эй, малец! – проговорил он барским голосом. – Ну-ка, наведи-ка лоска!

Татаренок взялся за щетки. Господин тем временем продолжил, обращаясь к спутнице:

– Хлоя, дорогая! Я иду туда как на голгофу! И я хочу, чтобы ты знала – моя жертва для тебя!

– Оставьте, Павел Гордеевич, пафос для строф, – ответила женщина проникновенным голосом.