Клуб неисправимых оптимистов

Сесиль приняла решение измениться. Нам часто хочется перемен в жизни. Мечтаем о чем-нибудь, но ничего не происходит. Даем себе обещания, строим планы, которые никогда не сбываются. Ждем лучшего будущего — так проходят дни, годы, а клятвы и зароки так и остаются пустым звуком. Сесиль перестала строить планы. Я подошел к двери и услышал жуткий грохот. Мне показалось, что в квартире рычит грузовик. Я спрятал ключи в карман, позвонил, потом стал барабанить кулаком. Шум мотора стих. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Сесиль — грязная, как трубочист, со всклокоченными волосами. Она была в рубашке Пьера и с тряпкой в руке.

— Что стряслось?

Она смотрела на меня без улыбки, нахмурив брови:

— Я сделала генеральную уборку жизни, теперь навожу порядок в квартире.

Сесиль отодвинулась в сторону, и я остолбенел. Гостиная совершенно преобразилась, как будто добрый джинн из лампы одним щелчком превратил комнату, где царил вековой беспорядок, где никогда не стирали пыль с мебели, где горы грязных тарелок громоздилась среди пепельниц с окурками и пустых бутылок, а на полу валялись газеты вперемешку с конспектами, коробками, мятыми брошюрами, рваными конвертами и пластинками без конвертов (они лежали в другой куче), где повсюду стояли вазы с увядшими цветами, — в образцово-показательное жилище. Диван напоминал ободранную заживо медвежью тушу. Грязные, прожженные чехлы от подушек валялись на паркете. В комнате вкусно пахло воском, все блестело и сверкало, как на рекламе выставки электробытовой техники, обещавшей женщинам легкую жизнь.

— Ну как тебе?

— Невероятно.

— Хочешь сказать — классно. Я сутки корячилась. Вынесла из гостиной десять мешков мусора. Мы задыхаемся от ненужных вещей. Мне стало легче дышать. А тебе? Устала, правда, как собака.

Я обошел гостиную, где каждый предмет обрел свое прежнее место. В книжных шкафах, занимавших две стены от пола до потолка, разместились книги, журналы и бумаги, дюжина стопок в метр высотой ждала выброса на помойку.

— Ты же не думаешь избавиться от книг?

— Я оставлю наши с Пьером любимые, остальные некуда девать. Пластинки я не трогаю, это святое. Пьер согласен без жалости истребить ненужное.

— Ты получила письмо? Как у него дела?

— Он интересуется успехами маленького братца в математике.

— Ты… рассказала ему о Франке?

— Я все ему рассказываю.

— Что он ответил?

Она развернула письмо, нашла нужное место в тексте:

— «…нужно избавиться от всего лишнего. Сделай уборку. Выброси бесполезные вещи…»

Она скомкала листки и бросила их в мусорное ведро.

— Если хочешь, возьми книги себе, я все равно их выкину.

— Это идиотизм. Можно отнести книги к Жиберу.[93] У них есть букинистический отдел.

— Я же сказала — бери. Захочешь — продашь. И больше ни слова о Франке! Ясно?

Я замер в изумлении перед агрегатом метровой высоты с фарой и объемистым красным мешком, подвешенным к огромному хромированному обтекателю.

— Что это за зверь?

— Пылесос. Фирмы «Гувер». Папа купил его в Штатах перед войной. Я случайно наткнулась на него в шкафу, включила, и он сразу завелся, хотя им десять лет не пользовались. Машина шумная, но эффективная.

— Напоминает отбойный молоток.

— Это был подарок маме.

Я наклонился, чтобы получше разглядеть пылесос. Вещь была коллекционная, чистой воды музейный экспонат.

— Соседи бесятся, надоели до чертиков. Может, выпьем кофе с молоком?

Кухней Сесиль еще не занималась, поэтому там царил привычный бардак. В раковине было полно грязной посуды, но она докопалась до чашек, помыла их, мы разлили кофе, я освободил немного места на столе, сдвинув подносы и бутылки. Сесиль схватила мешок и сбросила туда обертки, коробки и упаковки от продуктов:

— Я так больше не могу.

— Да уж, пора разбирать завалы.

— Нужно выбросить коробки.

— Я снесу их вниз.

— Окажешь мне услугу?

— С радостью.

— Помоги вычистить квартиру.

Я ответил не сразу, пытаясь представить объем «ассенизаторских» работ.

— Хочешь привести в порядок все комнаты? Да здесь же… грести и грести, в некоторых углах ужас что творится. Ты вполне можешь позволить себе домработницу.

— Нет, я должна все сделать сама. Хочу, чтобы квартира стала такой, как раньше, при родителях. Когда закончу, заплачу консьержке, чтобы приходила и поддерживала чистоту.

— Да мы облысеем, пока все сделаем.

— Я все обдумала, Мишель. Я выбрала неверный путь, позволила выбить себя из колеи. С этим покончено. Начинаю все с нуля. Приведу в порядок квартиру. Закончу диссертацию… или перейду на психфак. И… буду заниматься спортом.

— Ты?

— Я уже начала. По утрам час делаю зарядку у открытого окна.

— Не верю.

— Будем тренироваться вместе.

— Со мной? Да я ненавижу физкультуру.

— Если не одумаешься, через двадцать лет станешь толстым пузаном. Мы и так слишком долго умствовали.

— Я освобожден от физкультуры.

Она ткнула меня кулачком в живот, и я согнулся пополам.

— У тебя совсем нет пресса. Ты вялый и рыхлый, как тесто. Нужно шевелиться, Мишель!

— И какой вид спорта ты для нас выбрала?

— Коньки. На свежем воздухе, в «Молиторе». Зимой будем ходить в бассейн «Лютеция», летом — в «Делиньи».

— Коньки — это риск, Сесиль.