Клуб неверных мужчин

— И все же придется лишний раз в этом убедиться, — отрезал Турецкий. — Если женщины умны, они никогда не станут афишировать свою связь. К тому же существует третий потерпевший — живописец Кошкин, а при нем невеста Евгения.

— Суматошная дамочка, — поморщился Борис. — Едва случилось, примчалась в милицию, брызгала слезами, умоляла немедленно найти виновного. По ее словам, между ними проистекала большая, незамутненная любовь, и не за горами была свадьба. Оба проживают на улице Мира, но Кошкин недалеко от «Рижской», а Евгения с родичами — на «Алексеевской». Она казалась такой убитой горем, так колотилась в истерике, что мы просто не могли ее не заподозрить. Когда начались допросы, она мгновенно сменила имидж, стала грустной, подавленной, меланхоличной, подробно расписала свою жизнь, особенно, совместную с Кошкиным. Морально поддерживала его в процессе творения, создавала условия, чтобы он мог спокойно работать, наводила порядок в доме, готовила еду, пока он пропадал в своей студии на Солянке, где она, кстати, ни разу не появлялась, поскольку терпеть не может богему и всех примастившихся к высокому искусству жлобов.

— Кошкин перед смертью занимался чем-то значимым?

— Люди в студии уверяют, что да, — кивнул Нагибин. — Но эти люди, на мой непросвещенный взгляд… инопланетяне.

— Не стоит, Олег Петрович, — возразил Борис. — Это именно то, что называется искусством, и где крутятся серьезные деньги. В студии работают человек десять. И все, как мудро выразился Олег Петрович, инопланетяне. Все такие живчики, бодрые, одухотворенные.

— И что странно, — сделал философскую ремарку Нагибин, — здоровье художников, пишущих плохие картины, равно как поэтов, пишущих плохие стихи, совершенно от этого не страдает.

— В данный момент студия выполняет крупный заказ для арт-кафе на Смоленской набережной, — продолжал Борис, покосившись на следователя. — Вряд ли нам стоит вникать в такие сложные категории, как импрессионизм, неоимпрессионизм, постимпрессионизм, кубизм, модернизм и прочая абстракция… но эти парни и девчата экстатично уверяют, что являются последователями Эдгара Дега, Камиля Писсарро, Жоржа Сера, Поля Синьяка…

— Какие причудливые слова мы знаем, — проворчал следователь.

— А я серьезно отношусь к любому делу, — парировал Борис. — Даже если это дело мне не нравится. Художники считают себя яркими индивидуальностями, не нашедшими гармонии в современном обществе и обратившимися за помощью к трудам великих. Неплохие рисовальщики там, в принципе, есть. Лично мне понравился один натюрморт с растерзанной индейкой, который обозвали почему-то борьбой Иакова с ангелом. Я бы с удовольствием повесил его в прихожей, если мама бы, конечно, разрешила… Весть о смерти их духовного вдохновителя вызвала в рядах живописцев разброд и шатания. Все были страшно удивлены.

— И расстроены. — Турецкий кивнул.

— А вы знаете, нет, — озадаченно почесал за ухом Борис. — Испуганы — возможно, но чтобы сильно убиты горем… лично я такого не заметил. Объяснимо, творческие натуры, мгновенно уходят в себя, стараясь не задерживаться в мире, где отсутствует гармония. Наиболее расстроенным мне показался лишь один тип. Подпольная кличка — Венечка. Венедикт Гурьянов. Смазливый молодой человек с роскошными ресницами и пухлыми губами. Но дамам в данном случае беспокоиться не стоит… — Борис и следователь обменялись улыбочками Авгура. — Из тех парней, про которых говорят: голубее только небо. Возможно, у него имелись определенные виды на гуру — он очень похож на романтика-мечтателя. Кстати, Венедикт Гурьянов — тот самый человек, на глазах которого и разыгралось смертоубийство Романа Кошкина. Во вторник 26 мая эти двое последними покинули студию на Солянке. Было начало восьмого вечера. Поставили заведение на сигнализацию, закрыли дверь, постояли несколько минут у входа, обсуждая важный вопрос: какие цвета лучше передают эмоциональное состояние человека. Кошкин предпочитал лимонно-оранжевую палитру, а Венечка — сочетание голубых, лиловых и изумрудных пятен. Потом расстались. Венечка отправился вдоль по Солянке, а Кошкин — к своей машине, припаркованной у тротуара. Стреляли из проезжающей серой «девятки». Стреляли с глушителем. Но Венечка жарко уверяет, что помнит хлопок — слишком уж неорганично вписался звук в какофонию людского гомона и шума проезжающих машин. Когда он обернулся, Кошкина уже отбросило на тротуар в объятия проходившей мимо девицы. Вся голова потерпевшего была в крови, девица эпатажно визжала. В серой «девятке» закрылось переднее левое окно, машина неспешно подъехала к светофору, на котором горел красный. Кошкин помчался к своему наставнику, пал ниц. Когда оправился от шока и поднял голову, машина с убийцей уже пропала. Собралась толпа, кто-то позвонил в милицию…

— Хорошо допросили девицу?

— Голяк, — отмахнулся Борис. — Обыкновенная прохожая девица. Шла, никого не трогала. Бах! — вся в крови, на нее падает тело с громадной дырой в башке. Она не видела ни машину, ни убийцу, слишком быстро и внезапно все произошло.