Клуб неверных мужчин

— Не могу поверить, Анюта. Мы не должны этого делать… Нет, ты не должна. Господи, ты совсем сбрендила! Ты выслеживала мужиков, что приходили ко мне? Их всех убили… Неужели это ты? Ты их выслеживала, а потом убивала?.. Это невероятно, этого не может быть, Анюта, это же полная дичь!..

— И что ты ему сказала?

— Я ничего ему не сказала про тебя. Он не спрашивал. Он не знает о тебе…

— Иди ко мне, милая. Все это ерунда, мы справимся. Никого они не найдут… Да, возможно, я сегодня немного погорячилась, но я была такая взбешенная… Иди же сюда, милая…

— Анюта, давай сегодня не будем… У меня голова страшно болит. Давай просто ляжем, поговорим…

— Да, да, конечно, давай ляжем…

Самое время заняться наблюдением. Женщинам было не до посторонних. Взору предстала картина, от которой Турецкому стало нехорошо. И дело не только в этой страстной лесбийской любви — подумаешь, новость — дело в том, до чего она доводит людей…

Крепко сложенная нагая женщина с символической грудью, практически без талии, оседлала лежащую на кровати Жанну, и Впилась в нее губами. Такое ощущение, словно Жанну душили подушкой! Она трясла ногами, сопротивлялась, потом обмякла, душещипательно застонала и крепко обняла за шею подругу… И вот уже она оказалась сверху, стала сбрасывать с себя халат, мотала растрепанными волосами. Открылось лицо Анюты, искаженное страстью. Она была довольно миловидна, кабы не длинный нос, украшенный горбинкой, и чересчур перекосившийся рот…

Смотреть на это непотребство было выше его сил. Турецкий отстранился от двери, прижался затылком к стене. Возвращалась способность переваривать информацию. Теперь он понимал, что его настораживало в Жанне. Ее поведение, едва уловимая брезгливость, пренебрежение, порой проскакивающие в лице и словах. Это не относилось к Турецкому лично, это относилось ко всем на свете мужчинам, а Турецкий был лишь безликим представителем дикого и грубого мужского племени! По мере исполнения «служебных» обязанностей она умела подавлять свои чувства, но когда дело не касалось работы… Она же из последних сил скрывала от него свою ориентацию! Зарабатывает деньги, живя с мужчинами, а сама…

Элементы мозаики вставали на места. Об этой Анюте стоило навести справки, но уже и так понятно. Бескомпромиссная лесбиянка, до одури влюбленная в соседку. Влюбленная страшно, одержимо, не исключено, что на почве этой страсти у нее и поехала крыша. Наверняка одинокая особа. Жанна в свободное время платит ей взаимностью, но Анюте этого мало. Она хочет все. Она не может выносить мужчин, с которыми общается Жанна. Она их выслеживает и… Дикая идея, но почему бы нет? Любовь — это страшная сила. Она сильнее ядерного взрыва — по разрушениям и последствиям. У Анюты наверняка есть ключи от квартиры Жанны. В любую минуту она может войти, подсмотреть, подслушать, а если повезет, обшарить карманы посетителя, запомнить фамилию, адрес. Позвонить, наговорить гадостей. А впоследствии по полной программе реализовать свою ярость. Ведь рано или поздно Жанна должна опомниться, понять, что она создана только для одной женщины…

Пусть не лучшим образом, но все сходилось. Убийства совершала Анюта, у которой голова от ревности перестала соображать.

Турецкий теперь не знал, что ему делать. Доказательств нет, уверенность к делу не пришьешь. Требуется обыск квартиры, а для этого нужна санкция. Очередным незаконным проникновением делу не поможешь. Да куда они, к черту, денутся?! Из спальни доносились страстные стоны, тряслась и ходила ходуном кровать. Он отвалился от стены, на цыпочках пересек прихожую. Проблем с уходом не было, выбрался на площадку, подпер коленом железную дверь и придержал отмычкой собачку, чтобы не щелкнула. Перевел дыхание и вытер пот, струящийся по глазам…

— Бедненький, — сказала Ирина намыливая ему голову. — Первые два вечера ты еще был похож на человека, вчера ты выглядел усталым и потрясенным, сегодня ты просто никакой… Кстати, если так пойдет дальше, у тебя не останется пригодной к носке одежды.

— Зато машина целая, — пробормотал Турецкий. — Правда, не работает.

— Лучше бы ты был целым. Можешь даже не работать. Помолчи, — она взяла лейку от душа, направила ему на макушку звенящие струи. — А сейчас, дорогой, мы пойдем в постель, и ты будешь в картинках рассказывать, как подсматривал за лесбийским актом, и как ты вообще докатился до такой жизни.

— Все расскажу, — бормотал Турецкий, выплевывая воду. — Ничего не утаю, всю правду открою… Но для начала придется озадачить своих работничков. Совсем обнаглели спят по ночам, а я за них работаю…

Утром Турецкий очнулся и недоуменно посмотрел на потолок. Повернул голову, уставился на Ирину, которая, подперев щечку кулачком, жалостливо его рассматривала.

— Ты не на работе? — прошептал он.

— Отгул, — объяснила Ирина.

— И что?..

— Эта работа тебя когда-нибудь доконает, — печально поведала супруга. — Давай договоримся, что ты не будешь меня огорчать и весь день просидишь дома?

— Давай, — обрадовался Турецкий, — хотя не обещаю, что так и будет…

В двенадцать часов поступила первая информация от «компетентных органов».