Клуб отъявленных негодяек (СИ)

На самом деле она тоже не знала с чего начинать, но с уверенным видом подошла к огромному, на пол стены то ли комоду, то ли шкафу. Она открыла первый ящик и, нахмурив брови, взялась перебирать листки в нем. Ника немного постояла у входа, наблюдая за Олей, а затем выдвинула первый ящик с противоположной стороны и тоже стала просматривать его содержимое.

Света катастрофически не хватало. Вообще Оля планировала закрыть дверь, чтобы их не засекли случайные прохожие. Вероятность что кто-то станет здесь прохаживаться в такое время была мизерной, но Оля все равно хотела обезопасить себя по полной.

Но если бы они закрыли дверь, то света не было бы вообще. Из-за пожарной тревоги в коридорах он стал приглушенным, а в кабинете и вовсе не горел.

Очень быстро у Оли разболелись глаза. Она не нашла ничего даже отдаленно напоминающего списки факультетов. Оля остановилась и захлопнула очередной ящик громче, чем хотела.

Она думала, что испугала Нику, но та уже пол минуты стояла, не шелохнувшись, и в упор смотрела на какой-то листок. Она положила телефон на верхнюю полку комода-переростка фонариком вниз и потому быстрее Оли справлялась с листками.

— Что там? — спросила Оля.

Ника протянула ей листок. Оле было уже больно вглядываться в крохотные буковки, которые будто бы сплетались в единый чернильный куст с колючками.

— Это список первого курса факультета Социального за двухтысячный-две тысячи первый год.

Эти слова взбодрили Олю не хуже, чем душ в актовом зале. Она вскинула голову и, смотря в глаза Нике, почувствовала, как расплывается в широкой улыбке. Но на улыбки времени не было.

— Где-то рядом! — все же воскликнула она радостно и бросилась к ящикам.

Увлекшись поиском, Оля даже не заметила, что писк пожарной сигнализации резко оборвался. Она уже дошла до две тысячи семнадцатого года, как вдруг включился потолочный свет.

Оля перестала прищуриваться и снова улыбнулась. Не отрывая взгляда от бумаг, она сказала:

— О, Ника, ты нашла, где включается свет!

Но что-то было не так. Во-первых, Ника так и стояла рядом. А во-вторых, ответила она голосом Директора.

— Да.

Оля резко обернулась. Директор стоял, опершись на дверной косяк и сложив руки на груди. Оля почувствовала, как вспотели ее ладошки. Листок с две тысячи семнадцатым годом, который она держала, наверняка сейчас насквозь промокнет.

Взгляд Директора был таким, какого Оля боялась больше все на свете. Не злой, не печальный, а разочарованный.

— И что вы здесь делаете? — спросил он.

Ника

По сравнению с помещением, где в последние минут пятнадцать царил хаос, на улице было замечательно. Нике даже показалось, что потеплело, но, возможно, у нее просто поднялась температура.

Она думала, что Директор их убьет. Не всерьез, конечно, но большего страха Ника не переживала. На его вопрос ни Ника, ни Оля ответить не смогли. Если бы Директор дал им чуть больше времени, то скорее всего услышал бы правду. Но, казалось, ему это не особо интересно. Он просто немного пожурил их и отпустил. Ника была такому несказанно рада. Ей не терпелось поскорее покинуть этот злополучный кабинет с ароматом перегретой хвои. А вот Оля рада не была. Ника старалась не смотреть ей прямо в лицо, чтобы не смущать. Оля всхлипывала, когда думала, что Ника на нее не смотрит, то есть очень часто.

31

— Да все же хорошо… — сказала Ника не очень уверенно. — Нам даже пояснительную записку не выдали.

Оля не прониклась словами Ники и глянула на нее то ли гневно, то ли расстроено. Ника решила больше не пытаться ее успокоить и потому весь путь до улицы они молчали.

Фейерверк все-таки решили запустить. До полуночи оставалось минут десять и все это время Ника стояла, обхватив себя руками и почти не ощущая холода. Ей действительно хотелось успокоить Олю, но она не знала, как это сделать. Похлопать по спине? Сказать «все будет хорошо»? Едва ли это поможет. Оля выглядела так расстроенно, что Ника была уверена, как только она останется наедине, разревется, как детсадовец из ясельной группы.

Ника особо не переживала, что, вероятно, Директор о ней теперь худшего мнения. А вот для Оли этот случай означал полное поражение. Если бы Директор пришел чуть позже, то они уже точно отыскали бы нужные списки и успели их сфотографировать. Всего две минуты… Но теперь миссия, к которой Оля готовилась (морально) целый месяц была провалена. И вряд ли ее можно будет пройти заново.

Они обогнули домики персонала и остановились, когда увидели странно-море. Туман над его поверхностью было видно даже в темноте. Хотя, может, Ника видела лишь клубы своего дыхания, которые на морозе превращались в облачка.

Фонари горели в полную силу. После желтоватого полумрака помещения Нике показалось, что их стало больше.

Рядом собирались другие ребята. Не все дошли до станции «Фейерверк». Казалось, что людей стало в несколько раз меньше, но это из-за того, что площадь, где они стояли, была обширной.