Клуб патриотов

Шорт выпрямился: первый порыв был дать Уилки так, чтобы мало не показалось, но затем он передумал. Шорт много чего знал… Уж явно побольше, чем какой-то пацан-резервист двадцати двух лет от роду. В свои двадцать Шорт начал служить в военной полиции, дослужился до мастер-сержанта в 10-й горной дивизии. Три нашивки сверху. Три снизу. За пять лет, что прошли после его выхода в запас, он поправился килограммов на двадцать пять. Но если он немного и набрал вес, это еще не значит, что потерял квалификацию.

Шорт проверил записи с камер наблюдения. Всего мониторов было двадцать: четыре стояли перед ним, на них передавались изображения коридора, гаража и сорок третьего этажа, где находились кабинеты руководства банка «Харрингтон Вайс». Другие мониторы передавали записи с камер на разных этажах. Просмотрев несколько записей, он достал бутерброд. За три года его работы на этом месте единственным из ряда вон выходящим событием был случай, когда одному из компаньонов «ХВ» у лифта стало плохо с сердцем. Шорт заметил его на одном из мониторов: человек извивался, как выброшенная на берег рыба. Шорт позвонил в 911 и тем самым спас ему жизнь. С тех пор каждый День благодарения тот приглашал Калеба Шорта с женой к себе на обед. И ни разу не забыл вместе с бутылочкой французского вина сунуть ему конверт с кругленькой суммой.

— Кто первый идет в обход, ты или я? — спросил он Лемона.

В обязанности Шорта и Уилки входило как минимум шесть раз за смену обходить все помещения, задерживаясь на каждом этаже. Обход занимал чуть больше часа.

— Конечно, я схожу, — ответил Уилки.

Из сотрудников в банке почти никого не было: только две девушки из Сомали работали за стойкой администратора да он с Уилки.

Калеб Шорт протянул напарнику ключи, но заметил, что Лемон Уилки смотрит совсем в другую сторону.

— Черт! — произнес Уилки, — Проверь-ка третью камеру.

Шорт перевел взгляд на монитор, на котором был хорошо виден вестибюль. К стойке администратора приближались три афроамериканца. Похоже, что двое из них были вооружены пистолетами, третий — «Узи».

— Ни хрена себе! — пробормотал он.

— Сам пойдешь или я? — спросил Уилки.

Инструкция предписывала одному из охранников оставаться в диспетчерской.

— Я сам этим займусь, — ответил Шорт.

— Слушаюсь, сэр.

Старший охранник бросил взгляд на Уилки. Вот теперь он разговаривал как положено.

И тут раздались выстрелы. Их звук напоминал треск фейерверка. В полу и потолке образовались дыры — диспетчерская располагалась прямо над стойкой администратора. Шорт глаз не сводил с монитора: трое мужчин поливали вестибюль пулями как из шланга.

— Давай, Уилки, доставай пистолет. Идем вместе.

— Я вызову полицию. И никуда не пойду.

Калеб Шорт покачал головой:

— Черта с два не пойдешь! Это наше здание, и никто не имеет права здесь безобразничать.

С мертвенно-бледным лицом Уилки поднялся и трясущимися руками достал свой пистолет.

Через несколько секунд оба охранника вышли в коридор.

И никто не заметил Томаса Болдена, выскользнувшего из лифта на сорок третьем этаже.

Тускло горели светильники, отбрасывая тени на стойку администратора, и коридоры с островками темноты между пятнами света казались длиннее. Болден, прислушиваясь, шел быстрым шагом. У него было пять минут, самое большее — десять. Фелл обещал, что его бойцы покуролесят внизу до приезда полиции, но ни минутой дольше. Где-то вдалеке зажужжал факс, принимая сообщение. Завернув за угол, Болден проходил мимо кабинета Сола Вайса.

Вайс, харизматичный лидер, доброжелательный человек, который создал все с нуля, упорно настаивающий на принципах партнерства в компании… Сколько раз он отклонял предложение продать банк, разместить часть капитала в акциях или объединиться с какой-нибудь крупной компанией на Уолл-стрит? Он говорил, что не делает этого, чтобы сохранить предпринимательскую культуру, оставаться специалистом в выбранной области. Но еще чаще от него можно было услышать, что «ХВ» — это его семья. Болден принимал такие высказывания на веру. Не так уж и странно, что хотя бы одному человеку нравится собственное творение.