Клуб патриотов

— Пришла. Но минут двадцать назад покинула класс и больше не возвращалась.

— И не сказала вам, что уходит?

— Она никому не сказала. Ученики говорят, что в дверь заглянул какой-то мужчина и просил ее выйти. Дженни велела ребятам сидеть тихо и вышла с ним поговорить. Нам даже никто не сказал, что она не вернулась. Ну, это же особые дети, — китаянка повела плечами, — не обычные школьники. В конце концов один все-таки прибежал и позвал меня.

— Они видели, что за мужчина?

— Говорят только, что белый. Несколько человек приняли его за полицейского. Вам что-нибудь известно? С ней что-то случилось?

Болден повернулся и направился к выходу.

— Что-то случилось? — вслед ему снова спросила учительница.

— Мистер Гилфойл, у меня есть кое-что интересное, — Донесся до него носовой голос с азиатским акцентом.

Гилфойл поднялся с кресла и прошел в рабочую зону к Сингху, молодому индусу, которого они забрали из исследовательского центра компании «Белл телефон».

— Слушаю вас, мистер Сингх.

— Я проверял данные страхового полиса Болдена на предмет регулярного посещения какой-нибудь аптеки в этом районе. Ничего. Тогда стал проверять его женщину — Дженнифер Дэнс. — Прищурившись, Сингх наклонился ближе к экрану. — Согласно отметке в ее медицинской страховке, ей недавно в одной из аптек на Юнион-сквер продали по рецепту лекарство, которое она должна получать один раз в месяц. По средам, примерно в двенадцать часов. Сегодня среда.

— Что за лекарство? — спросил Гилфойл.

— Антиверт.

— Никогда не слышал. От чего оно?

— Активный компонент миклизин, — ответил Сингх, разворачиваясь в кресле лицом к Гилфойлу, — подавляет тошноту. Просто у меня жена тоже его принимала. Чтобы утром не тошнило.

— Спасибо, мистер Сингх.

Гилфойл пересек комнату, подошел к Гуверу и опустил руку ему на плечо.

— Посмотрите эту аптеку.

На углу 16-й улицы и Юнион-сквер загорелся огонек.

— Дайте мне телефоны всех ресторанов в радиусе четырех кварталов от этой аптеки. Затем проверьте их по списку телефонных звонков Болдена. По сотовому, домашнему и рабочему.

Поджав губы, Гувер бросил на Гилфойла взгляд через плечо:

— Займет несколько минут.

— Я подожду.

На Кэнал-стрит Болден купил в автомате на углу бутылку апельсинового сока и почти сразу выпил. Выбрасывая пустую бутылку в мусорный бак, он заметил на рукаве темное пятнышко. Приглядевшись, он его потер. Это была кровь. Кровь Сола Вайса. Томас отдернул руку, будто его током ударило. Посмотрел на улицу, и на него нахлынули воспоминания о совсем другом дне. Тогда у него на рукаве тоже была кровь.

«Приди к Иисусу! Приди к Иисусу!»

Слова ритмично пульсировали у него в голове.

Болден слышал, как звук становится все громче, как слова эти повторяют двадцать мальчишек, окруживших его в подвале «Кэкстон-холла», приюта для мальчиков штата Иллинойс. Тусклый свет заливал большое, с низким потолком помещение, в котором сильно пахло мочой и потом. Его и прозвали «Застенок», а затем это название приклеилось и ко всей школе.

«Приди к Иисусу!»

— Болден, ты со мной? — требовал ответа Койл, решительный и крепкий подросток лет восемнадцати, по кличке Преподобный. Он жил в «Застенке» уже шесть лет.

В полночь они явились за ним в спальню, надели ему на голову наволочку, связали руки и стащили по лестнице в подвал.

— Нет, — ответил Болден, — я не с тобой.

Койл ухмыльнулся:

— Ну, тебе виднее.

Держа нож вверх лезвием, он приблизился к Болдену и начал медленно прохаживаться вокруг него. Нахальная, самоуверенная улыбка исчезла с его бледного лица. Глаза, похожие на два черных камушка, неотрывно смотрели на противника, но их взгляд был мертвым, как у акулы.

Разведя перед собой руки, Болден пригнулся. Он знал, что рано или поздно это случится. Здесь он находился уже месяц, вполне достаточный срок, чтобы выучить правила. Вернее, одно правило: либо ты идешь к Койлу и просишь, чтобы он взял тебя в свою команду — одним из его «хористов», — либо он приходит за тобой. Койл был задира — больше ничего. Сильный, не по годам развитый парень цеплялся к любому, кто был меньше, рыхлее, слабее или медленнее. Болдену он не нравился. Да и вообще, Томас не собирался быть ничьим «хористом». И он знал, что Койл сам боится его, потому что обычно этот тип не ждал целый месяц.

Нож блеснул, и Болден отпрыгнул назад, но самообладания не потерял. Все эмоции разом покинули его. Он знал, как бороться за свою жизнь, хотя его никто этому не учил. Постоянно двигайся: это измотает Койла. Ни секунды на месте. Никогда. Он оглянулся. Круг сжался. Не важно, что его окружили. Ну, вырвется он, но бежать-то ему все равно некуда.

«Приди к Иисусу!» — продолжали скандировать мальчишки. Песнопение, придуманное Койлом, свидетельствовало о его добропорядочном католическом воспитании.