Клуб Первых Жен

Сейчас она была очень занята и не могла влиять на их жизнь так сильно, как раньше. Работа в «Парадиз – Лоэст» ей чрезвычайно нравилась, и она чувствовала, что занимается действительно полезным делом. А секс! Даже сейчас, хотя она лежала в темноте, Бренда покраснела. Она никогда раньше не думала, что секс может быть таким гармоничным, таким чувственным и в то же время таким романтичным. Бренда покачала головой. Если она была с отклонениями, если она была гомосексуалисткой, называйте, как хотите, значит, она была такой. Это было в ней с раннего детства. Вот такой она была и больше не собиралась отказываться от самой себя. Она молилась только об одном – чтобы Диана продолжала любить ее. Потому что любовь, как бы она ни возникала, всегда была чудом.

* * *

Джил вытянулся в широком удобном кресле салона первого класса. Как всегда, он купил два билета, с тем чтобы никого не было рядом и никто его не беспокоил во время восемнадцатичасового перелета от Токио до аэропорта Кеннеди. В наше время даже в салоне первого класса вы могли наткнуться на какого-нибудь идиота. Но самое главное, благодаря этой предосторожности никто не узнает, как он ужасно боится летать. Даже Кингстон. Особенно Кингстон, который может разболтать об этом в конторе.

Стюардесса предложила ему одеяло. Эти восточные женщины очаровательны, они просто созданы для того, чтобы прислуживать. Джил взял два одеяла, сказав ей, что немного простудился и хочет выспаться. Затем он принял две таблетки секонала и запил их глотком шампанского. Хуже всего он переносил взлеты. Он переживет этот момент и тогда отключится.

Он вспомнил свои встречи за эту последнюю неделю и нахмурился. Поездка, которую предполагалось завершить в шесть дней, заняла более трех недель. Восточные мужчины не были очаровательными ни в малейшей степени. Они напоминали шумных маленьких обезьянок, но ему удалось совладать с ними и преодолеть дьявольские трудности. Вначале, несмотря на огромное вознаграждение, японские банкиры не решались сотрудничать с американцем, готовым забрать один из их банков. Он представил им свои предложения, заключающиеся в том, что он собирался купить «Майбейби», продать несколько филиалов, потом они заберут оттуда все свои вложения, но тем не менее сохранят за собой главное доходное звено. Это был классический пример того, как можно в одно и то же время и съесть пирог, и сохранить его. В конце концов жадность одержала верх, как это часто бывало с их американскими коллегами.

Единственное, что беспокоило его, так это пропажа этой чертовой папки. Мэри клялась, что положила все бумаги в портфель, который он взял с собой, тем не менее некоторые документы отсутствовали. Сам он не мог потерять их, в этом он был уверен. Когда он уходил, у нее были дурные мысли. А если она сердилась, она могла сделать все что угодно, назло.

Он заерзал в кресле. Причиной этому был не только взлет. Возможно, в интимных отношениях эти три недели пойдут им на пользу. Было время простить и забыть. Он сожалел о случившемся. Он решил не повторять те ужасные ошибки, которые у него были с Синтией. Это было бы глупо. Не в его духе было бить женщину. Он повернулся и посмотрел на «дипломат», лежащий рядом. В нем находилось изысканное длинное жемчужное ожерелье в три нитки – рождественский подарок для Мэри в знак примирения. Он сожалел о случившемся и желал утешения в объятиях Мэри. Он любил ее. Этот печальный инцидент, конечно, забудется. Он справился с японцами, он справится и с Мэри, а потом он провернет эту затею с «Майбейби». Кингстон уже запустил это дело, и он твердо решил настоять на своем. И тогда он, без сомнения, будет «царем горы». Никто еще не срывал такого куша. Другие рядом с ним выглядели просто начинающими игроками. Но дело было не только в деньгах. Важен был престиж. Это дело заставит их всех признать его.

* * *

А в это время Мэри лежала одна в большой кровати под балдахином в квартире на Пятой авеню. Было около пяти часов утра по нью-йоркскому времени, но Мэри не спала. Около нее на наволочке все еще лежал пакет со льдом, которым она пользовалась, чтобы убрать синяки под глазами. «Только я и мой пакет со льдом», – подумала она мрачно. Потребовалось около двух недель, чтобы спала опухоль, но до сих пор она все еще продолжала лечение. Какое унижение показываться в таком виде на работе, идти на собрание благотворительного комитета, сидеть с Гуниллой Голдберг и Бетти Блужи с отекшим глазом! Вначале синяк был ярко-лилового цвета, потом зеленого; когда прошло больше недели, он стал отвратительно желтого цвета. Даже сейчас, лежа одна в постели, она испытывала горькое чувство стыда, вспомнив, как все смотрят на нее, а затем быстро отводят глаза.