Клуб призрачных отцов

Я сел рядом с ней на кровать и увидел отражение её лица в окне. Оно было прозрачным как приведение, оно не плакало, оно было никакое, и я оглянулся на плакаты, которые все улыбались, будто им не было дела до происходящего. Я сказал:

– Лия, прости.

Она впивалась ногтем правого большого пальца в левую руку, на которой появилась кровавая смайл-скобка, и она сказала медленно тихим, как воздух, голосом, почти пропела:

– Ушёл и умер, ушёл и умер[35].

У окна было письмо и в голубой обложке два билета с надписью: «Авиалинии Новой Зеландии». Я спросил:

– Они от твоей тёти? Ты собираешься жить в Новой Зеландии?

Её голова слегка склонилась на левую сторону, глаза стали больше в отражении, а она продолжала повторять:

– Ушёл и умер, ушёл и умер, ушёл и умер, ушёл и умер, ушёл и умер.

Я сказал:

– Лия. Лия?

Я увидел, как её ноготь ещё глубже впивается в руку, и я попытался заглянуть ей в лицо, но там был только её капюшон, поэтому я посмотрел в окно и вздрогнул, потому что рядом с ней в стекле был кто-то ещё с лицом красным, как у Дьявола, и он обнимал её рукой, и он сказал: «Уж не малыш ли это Филип?»

Мистер Фэйрвью Заставляет Меня Сказать Правду

Я резко вскочил с кровати и посмотрел, он был там рядом с Лией. Его обгоревшее лицо смотрело на меня из-за её капюшона, а его обожжённая рука лежала у неё на плече. Это был Мистер Фэйрвью в чёрных, как уголь, одеждах с дырами, через которые пробивалась краснота. Лия его не видела и не слышала. Она вдавливала ноготь всё глубже и пела шёпотом попсовую песню:

Наутро Валентинов день[36],
Я и не жду цветов,
Мне лучше здесь застыть, как тень,
Считая ход часов.

Мистер Фэйрвью встал с кровати, у него на голове не было ни волос, ни бровей, только сплошные извилистые шрамы, так что голова его была похожа на лист скомканной бумаги. Он подошёл ко мне ближе и сказал: «Он не может справиться с Муками, малыш Филип».

Я сказал:

– Пожалуйста.

Лия продолжала петь, а Мистер Фэйрвью сказал, приложив палец к невидимым губам: «Тс-с! Тс-с! Ты это слышишь, Филип? Ты слышишь его крики? Он выкрикивает твоё имя, Филип, но ты его не слышишь. Ты слышишь его, Филип?»

Я покачал головой.

Мистер Фэйрвью сказал: «Грешникам нет покоя. Нет мира. А ты грешник, Филип? Ты грешил? Я думаю, наверняка, Филип. Я думаю, именно поэтому я здесь. Ты согрешил?»

Я покачал головой.

Мистер Фэйрвью замолчал, а я увидел чёрную кость его челюсти и свисающую кожу. Он сказал: «Даже призракам он теперь не нужен, Филип».

Я сказал:

– Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Мистер Фэйрвью сказал: «У Клубов есть правила».

Я сказал:

– Пожалуйста.

Мистер Фэйрвью сказал: «Я сказал им правду, Филип».

Я крепко зажмурился, но всё ещё слышал его голос.

Я открыл глаза и посмотрел на Лию, она была в своём капюшоне и что-то бормотала, а Мистер Фэйрвью посмотрел на неё и произнёс: «Мой Ягнёночек».

Затем он посмотрел на меня и сказал: «Расскажи правду, Филип».

И он повторял это снова, и снова, и снова: «Скажи правду, скажи правду, скажи правду, скажи правду».

Его слова отбросили меня обратно к шкафу, а потом я выскочил из комнаты и побежал вниз по лестнице, мимо слов в рамке на стене: «Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными»[37], я добежал до задней двери. Дэйн курил на улице.

Мистер Фэйрвью замерцал рядом с ним и закричал от Мук, а потом сказал: «Ты должен сказать ему, Филип. Ты должен, наконец, излить душу, Филип. Или я останусь здесь навсегда, Филип. Я буду следовать за тобой, куда бы ты ни пошёл».

Я сказал:

– Дэйн.

Он посмотрел на меня и всосал сигарету в себя.

Я снова сказал:

– Дэйн.

– Что? – донеслось из облака дыма.

Я посмотрел на его большую руку, когда он сосал сигарету, держа её широкими пальцами почти без ногтей.

Я сказал:

– Я знаю, кто устроил пожар.

Дэйн посмотрел на меня так, будто я толкнул его, и спросил:

– Что?

Я сказал:

– Я знаю, кто устроил пожар.

Он выпустил кольцо дыма изо рта, а потом выпустил ещё дыма и разрушил кольцо.

Дэйн сказал:

– Забудь об этом, Филип.

Дэйн не понял, поэтому я сказал:

– Я не могу.

Я оглянулся на дома за своей за спиной, и ни в одном из окон не горел свет, значит, там никого не было, и никто не увидит, как Дэйн меня убьёт.

Он сказал:

– Ты, сука, о чём?

Он отщёлкнул сигарету на землю, она покатилась по бетону в лужу и потухла.

Он достал что-то из кармана, что-то чёрное, и вытащил из него металл, как зеркало, но это было не зеркало, а нож. Он начал соскребать цемент со стены, создавая облачко пыли.

Призрак Мистера Фэйрвью посмотрел на меня и сказал: «Говори».

Я сказал:

– Я сделал это.

– Что? – спросил Дэн.

Я сказал:

– Пожар.

– Ты о чём вообще? – спросил Дэн.

В одном из соседних дворов залаяла собака, и лай превратился в крик.

Мистер Фэйрвью сказал: «Повтори».

Я сказал:

– Я устроил пожар. Я поджёг Автосервис.

Слова теперь были в мозгу Дэйна, и становились всё больше – Я ПОДЖЁГ АВТОСЕРВИС – и выдавливали его глаза наружу.

Он спросил тихим голосом, но кричащим лицом:

– Ты – что?

Я ответил:

– Я устроил пожар.