Клуб путешествий. Записки командора и других путешественников (сборник)

Едем через поселение, оно в буквальном смысле выросло из земли – все дома построены из того, на чем стоят – глины. Перетертая в мельчайшую пудру она везде – в носу, волосах, еде, одежде. После возвращения она еще неделю будет выходить из легких. Приграничная деревня называется Ходжа-Бахаутдин, в ней расположены корпункты всех СМИ, освещающих события, а также отделение афганского МИДа, выдающее всевозможные справки и разрешения на передвижение по стране. Наш переводчик, нанятый еще в Таджикистане, уже нашел для нас ночлег, но нам сначала нужно провести прямой эфир. После него сопровождающий полковник сообщил, что заказал столик в ресторане и приглашает нас на ужин. Это приглашение прозвучало дико, но отказываться было нельзя. На улице стало совсем темно, электричества в посёлке нет и в помине. Автомобильные фары и керосиновые лампы – вот основные источники света. «Ресторан» ничем не отличается от соседних зданий, это одноэтажное сооружение с просторным общим залом, искореженным рукомойником и огромной лужей у входа. Помещение, в котором находилось человек сто с автоматами, пулеметами, винтовками и другими орудиями убийства, освещалось несколькими керосиновыми лампами, а в углу негромко трещал китайский радиоприемник. При нашем появлении все разговоры разом стихли, и все сто лиц посмотрели в нашу сторону. Было ощущение, что в салун зашел индеец, и кто-нибудь из ковбоев обязательно устроит ему каверзу. Распорядитель быстро увел нас с глаз долой в отдельную кабинку. Принес керосиновую лампу. Клеенку постелил на пол, прошелся по ней босыми ногами. Вдоль стен лежали в скрученном состоянии ватные матрацы – скорее всего ночью заведение работает и как гостиница. Вскоре на клеенке появились вытянутые тонкие лодочки лепешек, острая приправа, плов и светло-желтый чай, напомнивший разбавленный в воде люминесцентный желтый фломастер. Перед отъездом мы с коллегой договорились ничего местного не есть, но не есть было нельзя – приглашающий обидится. Поинтересовавшись у переводчика, прожившего там уже больше месяца, как обстоят дела с едой, узнал, что афганцы очень щепетильны в этом вопросе и всегда готовят «на совесть». Я решил все-таки поесть, во-первых, довод оказался убедительным, а, во-вторых, есть уж очень хотелось. Протерев для успокоения предложенную ложку проспиртованной салфеткой, принялся за ужин. Признаться, никогда в жизни не ел такого вкусного плова. От чая, правда, пришлось отказаться, но все остальное было по-настоящему вкусно. То, что я ел ложкой, а не руками, спасло меня от расстройства желудка, постигшего многих из нашей группы на следующее утро.

После возвращения с ужина нас ждало неприятное известие. Из МИДа сообщили, что освобожден город Талукан и все сотрудники МИДа переезжают туда. А поскольку сотрудников министерства в деревне больше не будет, они не ручаются за безопасность иностранцев, желающих остаться на старом месте, и настоятельно рекомендуют переезжать с ними. В противном случае, отказавшиеся от переезда в Талукан, будут выдворены в соседний Таджикистан. Что тут оставалось делать? Приехать на съемки, чтобы тут же вернуться, несолоно хлебавши? Выезд был назначен на 9 часов утра следующего дня.

Что это за город, что нас ждет по пути, и когда это закончится – вот три вопроса, терзавшие нас вечером. Один человек из нашей группы служил в армии десантником, в каком-то особом подразделении, и он учил нас, профанов, как реагировать в случае нападения, начала перестрелки и выстрелов издалека. Мы даже хотели на всякий случай купить пару автоматов – благо этого добра на местном рынке не перечесть, – но, в конце концов, решили нанять двух бойцов с собственным оружием. Бойцы вскоре были уволены после того, как во время дороги были замечены роющимися в нашем багаже.

Конвой, в смысле этого слова, организован не был, каждая группа журналистов выезжала сама по себе, как только была готова. Никто не знал, как добраться до этого неведомого Талукана, то и дело приходилось спрашивать дорогу. Но часто просто двигались по следу, оставленному сотнями шин и танковых гусениц. Пейзажи, столь притягательные в начале, через час езды по ухабам надоели, лишь изредка привлекали внимание огромными, высотой с трехэтажный дом печами для обжига кирпичей или остовами подбитой четверть века назад советской военной техники. Особую радость вызывали трудности, связанные с преодолением водных и других преград: это была возможность выйти из тесной кабины автомобиля и размять затекшие члены. Одним из таких мест была речка Кульма. Мелкая на первый взгляд, она представляет настоящую опасность для техники и людей, пытающихся форсировать ее, не зная брода. Целый день с одного берега на другой курсируют мальчишки на лошадях, помогая путникам не попасть в стремнину или провалиться в яму. Тот, кто не желает платить и решается перебраться сам, на свой риск, часто потом об этом жалеет.