Клуб Ракалий

Барбара, не глядя, нашарила еще одно шоколадное печенье, а Сэм попросил:

— Дай-ка мне словарь, милая, ладно?

Мерзкий, прил. 1. Скверный, гадкий; 2. Вредный, пагубный; 3. Испорченный; презренный; очень неприятный. Мерзость, сущ.

Ну вот, отсюда и «гнилой». Однако если крупное млекопитающее — это «кот» — что совершенно очевидно, — то, значит, третьей буквой должно быть «о». И он принялся изыскивать слово из шести букв, означающее «мерзкий» и при этом с «о» в середине.

Есть! «ПЛОХОЙ».

«О Барбара, моя Барбара, мой варвар, язычница, каллипигийская колдунья, апогей всей лепоты, какая только существует в этом мерзостном мужском мире, смогут ли смертоносные силы перипетий даровать нам когда-либо сладкую эйфорию сибаритического соития?»

— Дай-ка мне словарь, милый, ладно?

На этот раз Сэм, протягивая ей словарь, недовольно вздохнул.

— Не понимаю, разве твой дурацкий журнал без словаря и читать уже нельзя? — спросил он. — Это же все-таки не «Доктор Чикаго».

Барбара показала ему язык:

— Заткнись и решай свой кроссворд.

Он аккуратно написал «плохой» поверх «гнилой», пригляделся — что это меняет? Номер 11 по горизонтали должен теперь начинаться не с «л», а с «х». «Общее название движущихся по рельсам машин». Девять букв, кончается на «в».

Черт его подери, подумал Сэм. Поклясться был готов, что это «локомотив». А теперь вот влезло «х» и все испортило.

Барбара отступилась от попыток понять последнее предложение Майлза и углубилась в письма читательниц «Женщины».

«Руководитель нашего туристского клуба носит фамилию, которая словно для его должности и придумана, — мистер Пик», — написала Пенни Дафтон из Клидероу.

«Я прибавила несколько фунтов, и бретельки лифчика стали резать мне плечи, — сообщала Эмили Фэрни из Саут-Шилдза. — Тогда я подсунула под каждую по женской прокладке, и мне стало намного удобнее».

Джули Вуд из Ньюбери рекомендовала: «Не расходуйте электричество, высушивая трусики в барабанной сушилке. Вместо этого положите их в смеситель для салата и крутите там, пока не просохнут».

«Недавно мне нужно было пойти на вечерние занятия, — писала еще одна корреспондентка. — Пришлось попросить мужа накормить ужином двух наших малышей — шести и четырех лет. На следующее утро я спросила, вкусный ли был ужин, и дети ответили, что им не понравилось только мороженое, которым папа приправил пудинг. Удивление мое прошло, едва я заглянула в холодильник. Он добавил в пудинг мороженую морковку!»

Редактор приписал к этому: «А ВАШ муж делал когда-либо что-нибудь по-настоящему глупое? Напишите, расскажите нам об этом!»

«Да я и с чего начать-то, не знаю», — подумала Барбара, взглянув на Сэма, хмуро уставившегося в кроссворд, блаженно не сознающего, что фломастер он посасывает не с того конца.

Сэм уже понял, что с движущимися по рельсам машинами ему не сладить, и перебрался в левый нижний угол кроссворда.

«Круглая открытая емкость, используемая для омовения рук и лица».

Начинается на «р», восемь букв. Ну, это просто. Р-А-К-О-В-И-Н-А. Двадцать третье по горизонтали, семь букв, кончается на «а».

«Состояние высшего блаженства», — прочитал он.

«Я должен снова увидеть тебя, — писал Майлз Слив. — Такова моя вера, Барбара, мое гомеостазное кредо, — мы предназначены друг для друга. Только когда мы будем рядом, слившиеся, сопряженные, смогу я достигнуть того неуловимого состояния нирваны, что было единственным упованием моей бесплодной, абортативной жизни».

— Дай-ка мне словарь, милый, ладно? — попросила Барбара.

И, получив его, она посмотрела, что такое «нирвана».

Нирвана, сущ. (в буддизме) — состояние высшего блаженства.

Сэм, впав в отчаяние, отбросил газету.

— Ну что, опять не вышло? — спросила Барбара с легчайшим намеком на издевку в голосе.

— «Простой и легкий», а? — ворчливо ответил Сэм, язык и губы которого были окрашены чернилами. — «Простой и легкий кроссворд». Ну, знаешь ли! Вот скажи мне, что такое «состояние высшего блаженства», а?

— Да уж откуда мне знать, — ответила Барбара и снова уткнулась в журнал.