Клуб разбитых сердец

Тут Варвара натолкнулась на строгий взгляд председательницы собрания (одной из тех, которые выступали вчера со сцены) и поняла, что допустила досадную ошибку. Главное в этой групповой психотерапии — полная анонимность. С одной стороны, ты высказываешься на людях, что помогает тебе вынести свою проблему на поверхность, с другой — никто из присутствующих лично тебя не знает, а посему ты можешь плести все, что угодно. В смысле, не врать, конечно, а просто без оглядки рассказывать и не бояться, что тебя сочтут необъективной.

Это, как с попутчиком в поезде: вышел на своей станции и забыл, что сутки ему душу раскрывал, но на сердце как-то легче стало. А если представить, что попутчик случайно работает в соседнем отделе и прекрасно знает того, о ком ты ему, может быть, даже и привираешь, или, что еще гаже, является его близким приятелем? Конфуз получается!

Варвара покраснела до корней волос, моментально представив, как десять рассвирепевших от ее бестактности женщин выставляют ее с позором из стен Клуба. Она робко кашлянула и начала выворачиваться:

— Я работаю с одним Иваном. Он поставщик — обои мне в магазин поставляет, — едва скрыв радость по поводу того, что у женщины расслабились мышцы лица, Варвара перевела дух и продолжила столь же непринужденно, — так вот, он недавно развелся с женой, и у него тоже парни-близнецы. Им по шестнадцать лет. И он был военным моряком, ходил на подводной лодке.

— Нет, — под конец ее речи женщина совсем обмякла, даже улыбнулась, — это не мой Иван. Он не служил. Ходил на торговом судне из Мурманска. И обоями он не занимается, наша фирма занимается мобильной связью.

— Это говорит только об одном, — подала голос председательница, — что таких историй очень много. Можно провести бесчисленное количество параллелей. Давайте пообещаем себе не искать здесь знакомых, а просто слушать. Ведь именно за этим мы и собрались — чтобы убедиться: история каждой довольно типична. Все мы остаемся у разбитого корыта, отдав своим благоверным по многу лет жизни. Ради чего? И с какой это стати они имеют право теперь вести себя как подонки — влюбляться, бросать нас с детьми и без средств к существованию? Почему мы, женщины, должны терпеть их подлые выходки?! Ради кого продолжаем потрафлять их прихотям?! Влюбился он! А разве у нас с вами было мало соблазнов уйти к более красивому или более успешному? За столько лет?! Нет, мы как последние дуры тащили этот крест под названием муж-неудачник, а когда выдернули его за волосы из болота и поставили на ноги, он пнул ненужную жену под зад коленом и нашел новую. Я хочу спросить, жена — это что, разменная монета?! Брошенная жена не способна на достойный ответ?!

Дойдя до апогея своей пламенной речи, председательница вдруг замолчала и обвела притихших женщин требовательным взглядом. Большинство потупило взор, раздались чувственные всхлипывания.

— Не рыдать, милые мои, нужно, — более мягко продолжила председательница, — а взять себя в руки и действовать. Месть даст толчок. Оставив его с носом, вы все без исключения почувствуете силу и способность к самосовершенствованию, желание жить по-другому, добиться успеха. Месть даст вам освобождение, и вы сможете перешагнуть через него так же, как он перешагнул через вас.

Она вдруг повернулась к Варваре и, мягко улыбнувшись, проворковала:

— Но это потом. У нас есть еще одна невысказавшаяся сестра.

— Я?! — Варвара начала медленно подниматься, понимая, что момент, когда ее начнут гнать позорной метлой, совсем близок.

Не то чтобы она боялась кучки рассвирепевших женщин. Но было как-то неприятно.

* * *

— И что, погнали? — ехидно спросила Катерина, когда Варвара достигла апофеоза своего повествования.

— Ты меня плохо знаешь, — усмехнулась та. — Я и сама за собой как-то не наблюдала раньше дара сказительницы. А когда приперло, прямо открылся, как третий глаз. Я даже вкус почувствовала. Слезу выжала из председательницы, а мне сдается, что подобных историй она уже немало прослушала.

— И что ты там на Борьку своего навесила?

— Да много чего, с него все равно как с гуся вода. В общем, ничего особенно придумывать не пришлось. Все дело в волшебных подробностях. Припомнила, как он уходил, как дверью хлопнул, как Сашка ему позвонил через месяц, а он его отшил, заявив, что у мальчишки больше нет отца. В общем, грустно вспоминать. Только мне почему-то действительно стало легче, словно я эту свою внутреннюю грязь, которая мне уже пять лет жить мешала, взяла да и выплеснула, как помои с балкона. Удивительно.

— Ну, с точки зрения психолога, в этом нет ничего удивительного. А с точки зрения подруги, дура ты набитая. Кой черт тебя дернул снова потащиться в этот Клуб, а? Я же предупреждала!