Клуб разбитых сердец

А какой он, Иван, на самом деле? Да кто ж теперь знает. Когда они расстались, он был ершистым студентом, которого выгнали за «фарцу» из Политехнического и который напоследок нагрубил декану машиностроительного факультета, а до этого весь первый курс сводил с ума девчонок песнями под гитару, рок-н-ролльными кульбитами, настоящими американскими джинсами и кроссовками «Адидас». Правда, Варвара до всего этого не была падкой. Он ее другим покорил. А именно — своей дерзостью. Дерзостью во всем. Для него не существовало проблем, с жизнью он был на «ты» и ничего не боялся. Для нее, спортсменки, комсомолки и отличницы, которая вечно оглядывалась на общественное мнение, партию и советский народ в лице бабушек на дворовой скамейке, такой подход к собственной судьбе был откровением. Иван, семнадцатилетний паренек, в той зашуганной социализмом стране умудрялся быть свободным. Он делал что хотел, думал о том, что приходило в голову, и смело высказывал результаты своих размышлений вслух. Варвару манил аромат его свободы, она жадно вдыхала его, понимая, что делает что-то не так, и ужасно стыдясь своего желания быть ближе к этому парню. Настолько близко, чтобы он хоть раз поделился с ней своей независимостью, позволил понять, как получается у него быть таким беспечным и раскованным.

Влюбилась она в него сразу, но так боялась этого своего порочного чувства к чуждому советскому студенчеству элементу, что до зимней сессии старалась держаться подальше. А потом случился экзамен по истории КПСС. Профессор — Нинель Петровна сразу невзлюбила слишком смелого студента, почувствовав в нем классового врага. А поэтому вовсе не собиралась ставить в его зачетку что-то выше «двойки». Ваня, со своей стороны, однажды произнеся фразу, что «рано или поздно капитализм проникнет и на наши просторы, потому что социализм выглядит как-то неосновательно», потерял к истории КПСС всякий интерес, ну, и не учил этот предмет даже в последнюю ночь перед экзаменом. По всему этому ему грозило отчисление за неуспеваемость. Группа скорбно готовилась к пышным проводам героя (особенно скорбела женская половина).

В небольшой аудитории, где шел экзамен, висела нервозная пауза. Иван подошел к кафедре. Нинель Петровна сидела за столом, вяло перелистывая какую-то брошюру по атеизму. При его приближении она строго зыркнула поверх очков, скользнув взглядом по его кудрявой макушке, тем самым обнаружив полное презрение к счастливому обладателю русой шевелюры.

Ваня ей нахально улыбнулся, сел напротив, закинув ногу на ногу, и, неожиданно приняв скорбный вид, порывисто вздохнул. Все студенты затаили дыхание.

— Что ж, молодой человек, — сознавая свое полнейшее превосходство, надменно произнесла профессорша, — давайте зачетку.

Иван полез в карман модной джинсовой куртки и, выудив оттуда моток довольно толстой бечевки, молча возложил на стол.

— Что это?! — надменность Нинель Петровны заметно спала. Но она все еще пыталась держаться.

— Веревка, — Иван опять вздохнул. Затем он медленно поднялся, оглядел потолок над столом с подозрительно решительным видом и, найдя там люстру, удовлетворенно кивнул.

— Я спрашиваю, что это за фокусы, Литвинов? — Нинель Петровна вдруг стала похожа на женщину. Она впервые за весь семестр растерялась.

— Без знания истории КПСС мне не стать инженером. И зачем мне жить в таком случае? — с этим Иван вспорхнул на профессорский стол и, словно лассо, накинув конец веревки на люстру, принялся методично вязать петлю. — Я решил повеситься.

— Здесь?! — Нинель Петровна отпрянула от стола. Растерянность сменилась паникой. Очки съехали на кончик побелевшего носа.

Ваня втащил стул на стол, встал на него и решительно сунул голову в петлю.

— Литвинов, перестаньте сейчас же! — взвизгнула профессорша. — Я милицию позову.

Студенты повскакали с мест. Многие ухмылялись, предвкушая спектакль. Варваре было не до хихиканья. Она застыла, прижав дрожащие руки к груди. Точно так же, как Нинель Петровна.

Иван дернул за веревку, проверяя надежность, другой рукой достал из кармана зачетку:

— Милиция не успеет. Нинель Петровна, только вы можете спасти студента от гибели.

— Не дурите, Литвинов, я все равно не поставлю вам тройку.

— Неужели допустите самоубийство? — ехидно усмехнулся он.

— Я не потерплю шантажа! — она пустила трель на последнем слове.

Иван демонстративно качнулся на стуле. Студенты, почувствовав серьезность ситуации, перестали улыбаться, напряглись. Девушки разом прерывисто вздохнули. Кто-то слабо всхлипнул. Варвара подалась вперед всем телом.

— Литвинов! — вскрикнула профессорша.

От неожиданности Иван дернулся и чудом удержал равновесие, балансируя на краешке стула.

— Нинель Петровна, миленькая! — Варвара уже слабо соображала от страха. С истерическим криком она кинулась к кафедре. — Поставьте этому идиоту тройку! Ну что вам стоит! Ну пожалуйста! — рыдая, умоляла она. Слезы ручьями полились из глаз. Она мало что видела, лишь размытое, удивленное лицо Ивана да совершенно ошалевшие глаза убежденной коммунистки.