Клуб разбитых сердец

Даже надежда, что девица просто падка на геройскую славу, не оправдалась: семья Мадлен занимала во Франции высокое положение, и видимых причин, чтобы купаться в лучах чужой известности, у нее не наблюдалось.

В общем, какие бы каверзные вопросы Северус ни задавал, с какой бы стороны ни подбирался, выходило одно: Мадлен искренне влечет к Гарри, а Гарри искренне влечет к Мадлен.

Придя к этому выводу, Северус на два дня заперся в доме, не впуская сов. Заказы простаивали, сроки истекали, а он лежал на кровати и смотрел в потолок.

Северус понимал, что ничего особенного не произошло: мужчина встретил объективно хорошую женщину и теперь налаживает личную жизнь. Это было лишь естественно, этого и следовало ожидать. К тому же это никак (почти никак) не сказывалось на нем лично…

Он подумал о Лили.

Если бы он встретил женщину, схожую с ней манерой общения, привычками, смехом, как Мадлен с Джиневрой, впустил бы он ее в свою жизнь? Северус честно ответил себе, что вряд ли. Он слишком привык к своему распорядку дня, к холостяцким посиделкам с Гарри, чтобы кардинально ме… А Гарри, значит, не настолько привык. Ну что ж.

Северус поднялся с постели, принял душ, поел и взялся за варку зелий. Было раннее утро, календарь показывал воскресенье, но Северус не думал о том, что через несколько часов к нему придет виновник его тяжких размышлений.

Тот так и не пришел, но Северуса это больше не волновало. Следующие несколько дней он жил в привычном режиме: вставал около восьми, завтракал, выполнял заказы и экспериментировал, готовил статью для грядущей конференции, пил по вечерам чай и совсем не вспоминал о счастливых Поттерах-Тубонах.

А потом большая сова принесла письмо от Гермионы Уизли. Гарри лежал в больнице с тяжелейшими ожогами и переломами — на него обрушилась балка горящего дома. Северус аппарировал в Мунго, даже не переодевшись в уличную мантию.

В палату его, конечно, не пустили. «Кожные покровы только восстанавливаются, палата абсолютно стерильна», — пояснили ему. Северус, не тратя времени на споры, за всего лишь два часа договорился с лечащим целителем Гарри, что усовершенствует лично для больного противоожоговый бальзам. Еще через час он добился того, чтобы его, в специальной форме, разумеется, пропустили в палату, — оценить масштаб повреждений.

Гарри был в сознании, но почти не мог говорить: его буквально накачали дурманящим чувства обезболивающим.

— Дежавю, — вместо приветствия произнес Северус.

Гарри слабо улыбнулся.

— Гарри, ты же профессионал. Как?

— Случайность, — коротко ответил тот. — Со всеми бывает.

— Ничего, я приведу тебя в порядок… А теперь не шевелись, я тебя осмотрю.

Гарри устало закрыл глаза. А Северус глядел на его обезображенное, безбровое лицо, на его веки без ресниц и думал, что никогда не сможет вычеркнуть Гарри из своей жизни. Даже если он женится на своей Мадлен и они будут видеться лишь на министерских торжествах раз в полгода.

— Ты всегда со мной, — вдруг прошептал Гарри.

«Да», — мысленно ответил Северус. И повторил вслух: — Да.

Больше Гарри ничего не сказал, и Северус, повинуясь безмолвному зову целителя, вышел.

Дома он прямиком отправился в лабораторию. На душе у него было тяжело.

К несчастью, экспериментирование с бальзамом особых результатов не приносило. Северус хотел, чтобы бальзам полностью вернул глубоко поврежденной коже мягкость и эластичность, но дело продвигалось очень медленно.

Гарри пытался его ободрить, уверял, что в случае чего будет прекрасно оттенять его «красоту» как Квазимодо, но все равно не мог скрыть своего беспокойства. Совершенно очевидного беспокойства, что Мадлен оттолкнет его новая внешность. Та приходила почти каждый день и выспрашивала у Северуса, как там больной. Северус ограничивался короткими отговорками, не давая никакой конкретики, и сам все сильнее начинал волноваться.

Казалось, он должен был радоваться, что у мисс Тубон и Гарри отношения еще непрочные: последний явно был не уверен в Мадлен, и это значило, что Северус мог обернуть его сомнения себе на пользу. Но он почему-то… не хотел. Не хотел, чтобы в глаза Гарри вернулась тоска, не хотел, чтобы он снова разочаровался. Не хотел, чтобы он страдал.

— Мы справимся, — сказал Северус однажды, когда очередная модификация бальзама принесла лишь еле видимые улучшения. — Никуда от тебя твоя Мадлен не денется. Все будет хорошо.

Гарри слабо сжал его руку.

— Я знаю.

— Ты женишься на ней, и вы устроите шумную свадьбу, на которой кто-нибудь напьется и испортит все торжество.

— Обязательно.

— Ты будешь просить меня посидеть со своими отпрысками, хотя я никогда не буду соглашаться.

— Не будешь? — с улыбкой переспросил Гарри.

— Мне хватает и тебя.

Северус сам удивлялся, откуда брались эти слова, но не мог остановиться. Его охватила всепоглощающая потребность утешить, защитить, вселить надежду.

Гарри хотел было что-то сказать, но передумал и лишь кивнул. Северус почувствовал себя неловко, пауза затянулась… В палату вошел целитель, и Северус с облегчением заговорил с ним о лечении. На Гарри он старался не смотреть.