«Клуб Шести»

Мэтр восседал на высоком стуле у дальнего окна, там, где места для курящих. Вот он и курил свою трубку, глоточками попивая кофе из малюсенькой чашечки, тут же запивая его чистой водой из бокала. Рядом на стойке-подоконнике, стояла ещё одна чашка кофе и бокал с водой. Мальчика это не смутило, он знал, что художник никого не ждёт, что это он для себя сделал такой заказ, потому, что у него праздник — закончил какую-нибудь новую картину. Всегда так делает, одному ему известно почему. Этак, «отмечает личный праздник в приятной компании с умным человеком», ну, понятное дело, сам с собой. Нет, это не мальчик так подумал, мальчик ещё был мал, что бы делать умозаключения по наблюдениям. Так думал персонал кафе, тот самый персонал, который искренне его любил. По своему любил.

— Доброе утро, Теодор Сергеевич! — торжественно провозгласил мальчик, ему нравилась его миссия. — Вам письмо из галереи. Вот, пожалуйста.

Глаза художника блестели излучая добродушие. Он взял письмо, предложил курьеру пока расположиться и попросил подоспевшего кельнера принести «юноше мороженое».

Распечатал и прочитал письмо, вынул из пиджака портмоне, протянул «юноше» купюру в десять рублей, поблагодарил и просил передать «госпоже», что «будет обязательно, через полчаса». Мальчик кивнул, церемонно доел мороженое, поблагодарил разом за всё и кинулся обратно, с донесением. Толи времена возвращаются, толи всё встаёт с головы на ноги. Ох, не сглазить бы. Загадочная у нас страна — только вот появится свет в конце тоннеля, как уже на встречу едет электричка. Тут с прогнозами лезть бесполезно, нострадамусы тут не в почёте, ибо невозможно предсказать путь гоголевской «русской тройки», которая несётся в пространстве и времени по курсу собственной прихоти и прихоти русских дорог. «Вывози меня, кривая, только вывези…»

Однако, думать о плохом небыло ни повода, ни желания. Письмо порадовало: галерея продала сразу три его картины и «госпожа-хозяйка арт-оазиса» просила подойти за гонораром. Ещё был PS, мол, «есть интересная для Вас информация». Интрига? С высоты ночной удачи, Теодор снисходительно взирал на эту попытку интриги, всё земное и человеческое ему сейчас казалось, как бы это мягче сказать — детской шалостью. Или младенческой хитростью. Да, несомненно, так лучше. Он оставил деньги за кофе и мороженное прямо на стойке, вместе с чаевыми (за это его особенно любили кельнеры и именовали завсегдатаем), облачился в утренний верхний наряд и, напевая «Что может сравниться с Ксюшей моей?», отправился в Галерею на Бронке. В это хмурое приморское утро, среди высокомерных столетних домов, в шляпе, кашне и плаще… Господи, как ему не хватало трости. Или, длинного зонта…