Клуб "Твайлайт". Часть 1 (СИ)

— Из тебя выйдет толк, — произнёс Борис над самым её ухом, от чего она вздрогнула. — Алексей Доронин, очень перспективный юноша. Пишет редко, ещё реже выставляет что-либо на продажу. Я ради него сюда и прихожу.

Он положил ей руки на плечи, заскользил ладонями к шее и обнажённым ключицам в вырезе платья, обнял, заставил повернуться:

— Дубль два. И не пытайся сбежать.

Марина запрокинула голову, послушно подставляя губы. Всё равно. Теперь уже всё равно. В конце статьи говорилось о скорой женитьбе владельца «Твайлайта»:

«К: О, Ренат! Вот ты сейчас понимаешь, сколько разочарованных женских вздохов пронеслось в эту секунду по Мергелевску?! Да что там по Мергелевску! По всему Югу!

М: (смущенно улыбается) Они меня простят. И порадуются за меня. Я вступаю в новый для себя период времени. И у меня всё хорошо»

Борис целовался умело и… цепко. Оторвался от неё, прошептал, стискивая плечи в чёрном кружеве:

— Хорошая девочка.

И продолжил, прикрыв глаза. Марина сквозь веки смотрела на коров. Коровы немо взывали к её совести. Тогда она зажмурилась.

… В открытом кафе под плетёным потолком висели яркие гирлянды. Бориса кто-то позвал из-за соседнего столика и он, извинившись, сделал заказ и подсел к знакомым, которые, судя по всему, имели отношение к его галерейному бизнесу. Марина была рада передышке. Она устала. Город был слишком шумен и слишком полон любви: парочек разных возрастов, зажигательной музыки, откровенных взглядов. Она бездумно следила за огнями на море. Он назвал своё клуб «Твайлайт». Неслучайно? Хотелось бы верить, что да, но не стоит: у Рената было несколько любимых песен с таким же названием. Марина вдруг вспомнила, что когда-то у неё был почтовый ящик со словом «twilight»[2] в адресе и паролем из восьми цифр — днём её рождения и той их первой ночи. Почту завёл Ренат. Она уже не помнила, зачем. Наверное, электронный ящик заблокирован спустя столько лет.

Он не была заблокирован, лишь часть сообщений за первые годы ушла в архив, о чём сообщало сервисное извещение. Марина с ужасом смотрела на экран. Больше трёх тысяч писем, часть из них — спам, но остальные с одного и того же адреса. Она ткнула пальцем наугад: «Группа «The Cure». Хорошие ребята, тебе не понравятся. Альтернативный рок. Странные голоса. Странные мысли. Послушай их в сборнике с чем-нибудь, разбавь. Только послушай обязательно. Ты знаешь, сколько в сети разной музыки? Всё почти можно скачать, не то, что раньше. Люблю тебя, Почемучка». Письмо было датировано двадцатым ноября две тысячи девятого года. Оно было отправлено через два с половиной года после их расставания.

Марина шла по улице и нажимала на экран. Жирный шрифт сообщений становился обычным. В неё врезались люди, или это она в кого-то врезалась. «Группа «The Doors». Вот этих не слушай ни за что! Я ведь тебя знаю, Карамелька. Ты влюбишься в одержимого красавчика и завесишь все стены постерами…»

— Уже, — сказала Марина вслух сквозь слёзы. — Уже, Ренат.

Она шла по набережной. Пахло морем и сладостями. Три тысячи писем. Три тысячи. На последнем стояла июльская дата текущего года. Музыкального «ликбеза» в нём уже не было. «Прощай, Карамелька. У меня больше нет сил. Мне жаль».

…

— Ты чего? — испуганно спросил Игнат, наклоняясь с лестничной площадки. — Ты где была?

Марина непонимающе посмотрела на него снизу вверх. Потом начала подниматься, сжав телефон в руке.

— Тебя дядя Боря потерял! Звонил раз двадцать. Знаешь, какой кипиш поднял?! Вы поругались, что ли? Ты чего трубку не брала?

— Игнат, — Марина встала напротив подростка, пытаясь сформулировать ускользающую мысль. — Я ушла. Просто ушла. Это плохо. Надо извиниться.

У Игната округлились глаза:

— Чё, и вправду отшила?! Дядю Борю.

Марина подумала и сказала:

— Да.

— Ну ты, мать, даёшь!

Она быстро приняла душ и переоделась, на этот раз без всякого сожаления смыв красоту, сотворённую Ираклием. Игнат был в её комнате, лежал, нагло развалившись, поперёк кровати с Пикселем на животе.

— Иди к себе, — сказала Марина, хватаясь за телефон и садясь на подушки, — что ты тут забыл?

— Я не к тебе. Я к Пикселю. Он совсем меня игнорирует, а я, между прочим, его опекун. Да, Пискля? Чем она тебя приманивает?… Что тут у тебя? — подросток приподнялся и потянул с тумбочки журнал. — Я написал крёстному сообщение, что с тобой всё в порядке и что ты окончательно свихнулась. Он успокоился, а то хотел уже ехать сюда.

— Спасибо, — сказала Марина машинально, бегая глазами по строчкам письма за две тысячи одиннадцатый год.

— Всегда пожалуйста. Сам не хочу, чтоб он приезжал. О, Пискля! Наш сосед! Смотри! — Игнат развернул журнал и показал его коту. — Ты его любишь, да? Он тебя мятой кормит, урод. А мне потом ходи тебя забирай. Надо забор починить… Тебе такие мужики, что ли, нравятся? С запонками? Запонки — чума! Слышь!

— А? — Марина подняла на подростка рассеянный взгляд.

— Говорю, у тебя тут вся страница, как из… Ты её жевала, что ли? Такие тебе нравятся? — Игнат развернул к Марине журнал. — Наш сосед — твой идеал?

— Ваш сосед? — непонимающе переспросила Марина.