Клубничное убийство

Было ясно, что они что‑то отнимают другу друга, и уступать ни одна, ни вторая не собираются. Послышалась возня, сдавленные ругательства, вскрик — и Люся, позабыв про свои заплаканные глаза, неожиданно для всех, и для себя самой тоже, вывалилась из кабинки. Вероятно, у нее в крови жил какой‑то опасный вирус, который заставлял ее — чуть что — бросаться на помощь ближнему.

Аршанская стояла возле умывальника вся красная, с растрепавшимися на висках волосами и раздувала ноздри. Зинаида, острогрудая и мощная, как ледокол, прижималась спиной к стене. В руках она держала изящную бархатную сумочку с логотипом известной фирмы. Эта вещь по определению не могла принадлежать Зинаиде, откровенно презиравшей все миниатюрное. Она постоянно иронизировала над крошечными кофейными чашками в кабинете Белояровой и ворчала, протирая корешки коллекционных книг размером с ладонь. Если уж покупать вещь, так значительную, а не какую‑то фигню.

— Простите, — сказала Люся решительно. — Могу я вам помочь?

Она переводила взгляд с одной женщины на другую. Обе не шевелились, глядя на нее одинаково обалдевшими глазами.

— Помочь? — наконец выдавила из себя Аршанская, сдувая со лба взмокшую прядь. — Зачем это? Мы просто немного поспорили. Иди, Зинаида.

— Иду, иду, — проворчала та уже совершенно по‑доброму. Словно нянька, которая легко прощает нерадивое чадо. — И эту штуку с собой возьму.

Она потрясла в воздухе сумочкой, потом сунула ее под мышку и вышла. Люся тут же вспомнила слова Клебовникова: «В дамских сумочках находятся ответы на многие вопросы». Правда, у самой Люси в голове не было ни одного достойного вопроса.

Аршанская распустила волосы, пригладила их двумя руками и весьма ловко закрутила в пучок, повернувшись лицом к зеркалу. Так что на Люсю зыркнула не она сама, а ее отражение. Потом Ирина Макаровна похлопала ее по плечу и ушла, покачивая бедрами. Когда она открывала дверь, в туалет ворвались мужские голоса. Люся прислушалась. Это снова были фотограф и арт‑директор, застрявшие в коридоре. Судя по всему, они забыли о голубе и нашли другую интересную тему для разговора — женщин.

Люсе не хотелось проходить мимо них с заплаканными глазами. Она побрызгала себе в лицо холодной водой, чтобы охладить покрасневший нос, но не преуспела. Ненадолго застыла у двери, решая — идти или не идти. И услышала, что мужчины обсуждают. Вернее, кого. Полину Ландарь, редактора отдела «Путешествия».

— У нее фигура классная, — мечтательно протянул фотограф. — Это огромная редкость. Обычно бабы бывают или радикально толстыми или дохлыми, как недокормленные канарейки. А у этой? Всего в меру, не придерешься. Я хочу куда‑нибудь ее пригласить. Начать, так сказать, официальное ухаживание.

— Но ты должен знать, Андрей, — заявил подлый Свиноедов, — раз она немолода и так хорошо выглядит, это означает только одно. Ее тело подверглось серьезному воздействию извне.

— Какому это? — ревниво спросил тот.

— Его мяли свирепые массажисты и резали пластические хирурги. Ну, если не резали, то обкалывали ботоксом. Отсасывали лишний жир с бедер. И что‑нибудь наверняка засунули в бюст — я случайно задел его локтем, он твердый, как хрящ.

— Меня сейчас вырвет, — сказал Милованов. — Тебе не нужны два билета на мюзикл? А то у меня лишние… образовались.

Люся решила, что стыдно стесняться таких идиотов, как эти двое, и гордо вышла из туалета. Вернее, это ей показалось, что гордо. На самом деле выглядела она совершенно убитой. Свиноедов мгновенно это усек и громко спросил:

— Люся, что у вас случилось?

— Чулок поехал, — бросила она, прибавляя шаг.

— Но вы ужасно расстроены!

— Для меня это страшная неприятность, — не оборачиваясь, ответила она. — У меня зарплата маленькая.

Позади нее повисла трагическая тишина. Люся решила, что ответила удачно. На самом деле, у нее редко так получалось. Чаще всего она не умела найти с ходу нужную фразу — чтобы от нее отвязались. Начинала лепетать и выглядела глупо.

Ковровая дорожка лежала посреди коридора, как линейка, четко знающая, где всему начало и где конец. Люся шагала по ней, жалея, что в жизни нет таких же понятных ориентиров и каждый поступок заносит тебя то на одну сторону, то на другую, а то и вовсе выкидывает на обочину.

Клебовников сидел в ее собственном рабочем кресле и разговаривал по мобильному телефону. Одновременно он рисовал на каком‑то документе кривые ромашки — одну за другой. Десятки ромашек, заполонивших белые поля на странице. Увидев Люсю, он во второй раз за день подмигнул ей и быстро свернул разговор.

— Ну, чего вы расстроились? — спросил он вполне человеческим тоном. — Вместо того чтобы обрадоваться…

— Я обрадовалась, Николай Борисович. Я вам ужасно благодарна, но вы не должны были…

Да нет, вы ошибаетесь. Мужчины иногда кое‑что должны. Прекратите самобичевание и принимайтесь за работу. Алла Антоновна оставила вам целую кипу писем. — Он встал, уступая ей место. — Кстати, вы завтра идете на вечеринку, которую устраивают спонсоры? Вот конверт с вашим приглашением. Приглашение на два лица.