Клубничное убийство

Тот послушно открыл дверь, и Клара выбросила свою жертву в предбанник. Двое оставшихся продолжали бороться. Откуда им было знать, что она отлично боксирует и знает несколько приемов, позволяющих вывести мужчину из строя в считаные секунды?

— Я сказала! — снова крикнула Клара, возвращаясь. — Убирайтесь с нашего праздника! — Подумала и добавила: — Эй, вы.

После этих слов она очень быстро разметала «каскадеров» и тоже выбросила их из холла. Зрелище вышло безумно впечатляющим. Публика бурно аплодировала. Клара отряхнула руки и махнула еще один коктейль с водкой, ловко схватив его с подноса проносившегося мимо официанта. Потом подошла к поверженному Пеструхину, которого все обходили стороной, присела на корточки и похлопала его по щекам. Он неохотно ожил и посмотрел на нее глазами разбуженного младенца — ясными и счастливыми.

— Вставайте, граф, — сказала Клара. — Рассвет уже полощется.

— Кто полощется? — не понял Пеструхин, садясь и прислоняясь к колонне спиной. — А вы кто?

— Я ваша добрая фея. Поднимайтесь с пола, там сквозняки. А то отморозите себе что‑нибудь, что еще может кого‑то порадовать.

— У меня ничего такого нет, — слабым голосом ответил Пеструхин, становясь на четвереньки, а потом поднимаясь в полный рост.

— Ну да? — не поверила Клара. — Первый раз встречаю эдакого скромника.

— Мне бы… На диване полежать.

— Где же я вам диван возьму? — удивилась она и обескураженно огляделась по сторонам. — Здесь даже стульев раз, два — и обчелся. И все они заняты какими‑то гнусными типами.

— Наверху, — сообразил Пеструхин. — На втором этаже. Отведите меня туда.

Клара молча обняла его за талию, дав почувствовать, какие у нее сильные руки, и потащила к лестнице. «Пациент» всю дорогу молчал, пытаясь привести в порядок мысли. Он, безусловно, здесь работает. Он помнит, что наверху есть множество уютных кабинетов и какой‑то из них принадлежит ему. Но какой? И как его, собственно, зовут?

Пеструхину было странно, что он не помнит своего имени. Однако признаваться в том, что допился до беспамятства, было стыдно. Удар в живот был столь стремителен, что выпал из его сознания, и потому он его в I расчет не принимал. Каскадеры тоже вылетели у него из головы, оттого‑то бедолага все списывал на «кровавую мэри», перемешанную с вермутом.

Клара честно дотащила пострадавшего до второго этажа. По дороге она насвистывала бодрый мотив и делала шумные выдохи.

— Ну вас к черту, — наконец сказала она, свалив его на первый же диван, встреченный ею в коридоре второго этажа. — Дальше сами решайте, что делать.

Коридор был длинный, хорошо освещенный, с реалистичными пейзажами и натюрмортами на стенах — вазы, розы, стога, деревья, яблоки и дохлые утки. Еще здесь стояли банкетки, фикусы в горшках и этажерки с журналами. Пеструхин со стоном припал к подголовнику, радуясь тому, что его разгоряченная щека касается холодной кожаной обивки.

— Хочу в свой кабинет, — плачущим тоном пробормотал он и протянул ключ на кольце, к которому не было приделано никакой опознавательной бирки.

— Где он? Где кабинет? — спрашивала Клара, тормоша Пеструхина изо всех сил. Тот попискивал и отбивался.

Тогда Клара попробовала воткнуть ключ в замок ближайшей к ней двери. Ничего не вышло — замок чудесным образом перемещался, оказываясь все время в разных местах. Когда Клара наклонялась, она видела два одинаковых отверстия — слева и справа. Тогда она прицелилась и воткнула ключ ровно между ними. Ключ не подошел. Она переместилась к следующему кабинету, затем к следующему. Таким манером она ушла довольно далеко от своего подопечного, и вдруг за одной из дверей услышала горький женский плач.

Клара считала себя сильной. Если кто‑то обижал женщин, она приходила в совершеннейшее неистовство, зная, что не каждая способна защищаться. Однако будучи пьяной, она была готова постоять не только за себя, но и за других.

Находилась она, разумеется, перед кабинетом Зимина, который как раз сделал Анжелине прощальный подарок и жестоко рвал с ней отношения. Однако Анжелину отношения устраивали, и она пыталась сохранить статус‑кво. Сначала она язвила и наскакивала, потом начала рыдать. Зимину это надоело, и, чтобы прекратить концерт, он высказался очень‑очень резко. Знай Евгений Иванович, КТО его подслушивает, возможно, он и воздержался бы от обидных слов. Но он не знал и говорил то, что считал нужным.

Когда, промокшая от злых слез, Анжелина, прихватив подарок, выбежала в коридор, она даже внимания не обратила на высокую рассерженную даму, болтавшуюся поблизости. Просто оттолкнула ее плечом, вихрем пронеслась к лестнице и исчезла навсегда. Клара же налегла на дверь всем своим весом, и когда Зимин через некоторое время тоже захотел выйти, она его не выпустила. Услышав, что с той стороны громко дышат, он сердито крикнул:

— А ну! Кто там такой сильный и смелый? Отойдите немедленно. Я хочу выйти!

— Фиг тебе, — немедленно ответила Клара. — Ишь, какой! Думаешь, ты будешь бабе всякие гадости говорить, и тебе все с рук сойдет? Негодяй! Посиди там, подумай о своем поведении.

Зимина уже много лет никто не называл негодяем.