Клубничный блеф. Каван

Дарина завизжала, а мать перехватила нож и продолжила за неё. Я уже не особо помню, сколько раз мать ударила меня ножом и тоже винила меня за то, что я сделал с её мужем. Очнулся я уже в больнице. Рядом был только Слэйн. Он сказал, что приехал ко мне, потому что почувствовал неладное. И он успел меня спасти снова.

С той поры я стал таким, а Дарина сбежала, продолжая вредить мне, пока Слэйн её не поработил. Слэйн всегда был на моей стороне. Он не спрашивал меня, почему и зачем. Он просто брал и мстил за меня. Слэйн умеет манипулировать людьми, как никто другой.

Вот и всё. Исповедь когда-нибудь была красивой? Нет, она такая же уродливая, как и я. Она и есть я. Это моя жизнь, полная дерьма, жестокости и безразличия, тьмы и чудовищности. Я грёбаная шлюха этого мира, и меня продолжают иметь во все дыры, чтобы заткнуть мой голос. Кошмары изводят меня столько, сколько я себя помню. Но теперь они имеют силу надо мной.

Мне становится страшно. Я, как мудак, выложил всё единственному человеку, который пытался разглядеть во мне что-то хорошее. Эта девушка, Таллия, стала для меня светом, которого я так долго ждал. Всю свою жизнь я ждал, что кто-нибудь возьмёт меня за руку и никогда не бросит, не причинит мне боль и научит меня другому. А теперь я всё уничтожил. Это конец. Конец моей уродливой сказки.

— Теперь ты понимаешь, какое я чудовище? Ты понимаешь, что тебе нужно нестись от меня со всех ног? И я пойму твоё желание. Ты видишь, какой я на самом деле? — спрашиваю, поворачивая голову к Таллии. Её глаза полны слёз, щёки мокрые, нос покраснел. Я вижу жалость в её взгляде. А это сильно злит меня. Я ненавижу, когда меня жалеют. Ненавижу, когда люди прогибаются подо мной из-за грёбаной жалости. Да они и не могли бы сделать это, потому что никто не видел меня слабым, каким я выгляжу сейчас. Они прогибались, потому что я сильный и умею убивать.

— Нет, — голос Таллии хрипит, и она прочищает горло. — Нет, всё, что я слышу это: боль, отчаяние, страх, предательство, паника, разбитое сердце и одиночество. Чудовище не ты, а твой отец, как и твои сестра и мать. Не ты, Каван.

— Ты, блять, издеваешься? Ты что, тупая? — ору и хватаю её за плечи, яростно встряхивая. — Ты что, ни черта не слышала? Я убийца! Я шлюха! Я грёбаный наркоман, который убегает от этого мира! Я убийца! Думаешь, после одного убийства, я остановился?

Нет. Я продолжал. Мне понравилось мстить и чувствовать власть.

Кровь, кишки, отрубленные пальцы, вонь сожжённых тел. Ничего нового. Я продолжал убивать, но в один момент нам со Слэйном это наскучило, и мы придумали свою схему. Мы продолжали убивать людей, точнее, доводить их до отчаяния и совершать самоубийство.

Я манипулировал людьми, заставляя их умереть, и наслаждался их смертью. Слышала?

Таллия жмурится и кивает мне.

— Хочешь ещё? Тебе мало? Хорошо! Знаешь, почему я трахаю женщин? Чтобы заразить их своим безумием и сделать им больно.

Доказать, что они шлюхи и ничтожества! Я ненавижу их! Да! Блять, да я трахнуть тебя не могу! Не могу даже нормально поцеловать тебя, потому что каждый грёбаный раз я вижу перед собой тех, кто заставлял меня лизать им, трахать и целовать их! И я ненавижу тебя за то, что ты женщина! Ненавижу за то, что ты невинная! Ненавижу!

Вот что я заберу! Невинность, чистоту! Я уничтожу это! Я затащу тебя к себе на дно, и ты станешь такой же, как Дарина! Шлюхой! — с отвращением выплёвываю это Таллии в лицо и отшвыриваю её от себя. Она сдавленно пищит, падая на пол, когда я встаю.

— Теперь ты понимаешь, что я вовсе не хороший? Я грёбаное ничтожество! Тебе здесь не место! Очнись, Таллия! Очнись и посмотри на меня! Посмотри! — Я раскидываю в стороны руки.

Она с болью окидывает взглядом моё тело и тихо вздыхает, вытирая слёзы.

— Я вижу тебя, Каван. Мне очень жаль, что я… не смогла показать тебе, какой ты на самом деле. Всё, что ты говоришь про себя, я не считаю правдой. Убеждай меня сколько угодно в том, что ты плохой, но для меня ты будешь лучшим. Я чётко слышала тебя и в своём уме. И я не в шоке, вероятно, совсем немного, потому что мне безумно больно. Я считала, что это я пережила страшное, но бывает и хуже.

— Блять, — шиплю я, мотая головой.

— Не понимаю, чего ты хочешь сейчас добиться? Чтобы я бросила тебя? Ушла и доказала, что ты для меня не важен? — спрашивая, она поднимается и подходит ко мне.