Клубничный блеф. Каван

Мне противно от самой себя и того, что я это делаю. Противно, но я должна это сделать. Чувствую, что бегством проблемы с Каваном не решить. Он не считает себя должным услышать меня и осознать, что он мне неинтересен. Клянусь, совсем неинтересен, как мужчина. Скорее, меня тянет сюда, потому что он был моим первым и единственным пациентом, и я боюсь того, что… он умрёт. Я не хочу этого. Мне плевать, какими плохими бывают люди, но даже если они осуждены, то должны жить. Для преступников, насильников и убийц нельзя создавать условия, чтобы они избежали чувства вины и раскаяния. Боже мой, нет, я не считаю, что Каван должен раскаиваться… или считаю? Не знаю, но я лично не видела, что он убивает. Это всего лишь слухи. Не отрицаю, что Каван мрачный и угрюмый, быстро выходит из себя и порой у него такой тембр голоса, от которого кровь стынет в жилах. Но… я его защищаю.

Какого чёрта?

Ладно. Нужно всего один раз войти сюда и всё завершить правильно. Сейчас Каван должен быть уже в сознании и чувствовать себя гораздо лучше, поэтому он сможет нормально разговаривать.

Только ради собственного будущего я подхожу сейчас к его палате.

Чёрт, что я делаю? Понятия не имею.

Когда меня замечают, то мне сразу же освобождают путь к двери и открывают её передо мной. У Кавана есть охрана, значит, он важная персона в Дублине. Нет, я его не гуглила, потому что тогда бы это означало, что он мне интересен. Но это не так.

— Таллия, я знал, что ты придёшь снова. Ты без ума от меня. — Наглая ухмылка появляется на лице Кавана.

Закатываю глаза и цокаю, закрывая дверь.

— Не обольщайся. Я набираюсь опыта, — фыркнув, подхожу к его койке и достаю анамнез.

— Я могу быть твоим пациентом сколько угодно. Хочешь, я разденусь?

Пропускаю его реплику мимо ушей, читая назначения врача и обращая внимание на процедуры, которые делали Кавану. Его мучают кошмары, но ему не вкалывают обезболивающее, потому что у него может быть зависимость от медикаментов. Он сидит на них.

Точнее, сидел раньше. Чёрт, он ещё и наркоман. Потрясающе.

Помимо этого, у Кавана вспышки неконтролируемой агрессии, которые сложно поддаются усмирению. Его привязывали несколько раз. Да этот человек нуждается в психиатрической помощи. Я вспоминаю его слова о боли и не могу понять, откуда у него такая боль, что он подсел на обезболивающие и стал наркоманом. Что это может быть?

— Ты обращался к психотерапевту? — интересуюсь, покусывая губу, и переворачиваю страницу. Вижу результаты нового анализа крови, и всё равно уровень ферритина низкий. Отсюда головные боли, отдышка, которую я слышала, и сухость во рту. Хотя всё это может быть последствием его прошлой травмы головы.

— Тебе нужно лечить голову, — бормочу я. — Правда, ты болен.

Если ферритин упадёт ещё ниже, то это приведёт к смерти. Глупо терять так свою жизнь, просто уму непостижимо. Люди цепляются за жизнь, а ты разбрасываешься ей.

Вообще, показатели анализа крови у Кавана плохие. Очень плохие. Такое чувство, что он сидел на жёсткой диете лет десять, дрался без устали то же самое время, помимо этого жил в пещере и никогда не выходил на свет.

— Чёрт, почему они тебе не назначают витамин Д? Это же важно.

Я бы напичкала тебя витаминами и измучила бы твои вены, чтобы ты был как воздушный шарик. Почему такое странное лечение?

Не понимаю. Это ведь дорогая клиника, здесь должны тебе задницу целовать, а они что делают? Какое безразличие к пациенту. Нужно сообщить об этом заведующему по отделению, — произношу я, затем решительно поднимаю голову и замечаю, что почему-то стою у окна, хотя до этого находилась рядом с койкой.

Удивлённо приподнимаю брови и осознаю, что я так увлеклась изучением истории болезни и своими мыслями, что не заметила, как начала расхаживать и, вероятно, абсолютно не слышала ответов Кавана, если они были. А он спокойно сидит на койке ещё и улыбается, потягивая…

— Это что, кофе? Да ты в своём уме? — кричу, бросая ему на ноги папку с анамнезом. Подскакиваю к нему и тянусь рукой к стаканчику, но он отодвигается дальше и смеётся, продолжая цедить кофе через трубочку.

— Это ребячество, Каван. Тебе нельзя употреблять кофеин, чёрт возьми! Ты ведь перегружаешь сердце! У тебя и без того сильная тахикардия! — возмущаюсь я.

— Кто, вообще, додумался принести тебе кофе? И как это безобразие допустили врачи? — Тянусь рукой за стаканчиком, но Каван специально поднимает его выше. Яростно смотрю в его тёмно-синие глаза, смеющиеся надо мной.

— Придурок. — От ярости и раздражения из-за его безрассудства пихаю его в плечо.

Каван внезапно жмурится и выдыхает от боли.

— Ой… ой… прости, я не хотела. Точнее, я хотела, но забыла, что именно это плечо у тебя повреждено. Прости, только не убивай меня, — пищу я, вся сжимаясь и наблюдая за его реакцией. Теперь меня, скорее всего, точно убьют.

Каван смотрит на меня потемневшим и ставшим настолько тёмным взглядом, словно бушующее море, что мне по-настоящему становится страшно. А затем он откидывает назад голову и смеётся.

Клянусь, его глубокий и раскатистый смех меня шокирует.

Распахиваю глаза и таращусь на него.