Клубок со змеями (СИ)

Очнулся я лежа на полу. Снова в той же камере, из которой не так давно выводил меня Тиридат. Почему я понял, что это именно та самая клетка? Все просто — кувшин «аккадского вина» по-прежнему стоял возле стены напротив. Вонь, источаемая из сосуда, стала еще нестерпимее, а спертый воздух подземной тюрьмы лишь усугублял отвратительный запах.

Я повернул голову в сторону камеры напротив, в надежде увидеть там Эшнумму, но она была пуста. Видимо, его увели на собственный суд. Мне стало немного жаль от того, что пришлось остаться в этом мрачном и холодном месте в полном одиночестве. Ассириец был не в счет. Сев, я прислонился спиной к стене и закрыл глаза.

«Вот и подошел конец твоему жизненному пути, Саргон. Завтра на рассвете ты примешь смерть и встретишься со своими отцом и матерью в загробном мире. Эх, я конечно, невероятно по ним скучаю, но, все же, не особо спешу. Однако, похоже, придется смириться с этим. Но, Шамаш мне свидетель, я этого не хочу! Может, есть какой-то выход отсюда? Возможен ли побег?».

Я подергал цепь, которая вновь сковывала ногу, но сразу стало понятно, что голыми руками ее не снять.

От всего, что произошло со мной за последние несколько дней, голова шла кругом.

«Надо было раньше о побеге думать, когда ты только узнал, что погиб писец Бел-Адад... Писец... Выходит, он и вправду был писцом! Ну, по крайней мере, я узнал ответы на два вопроса из тех, что задавал себе ранее. Откуда у простого корзинщика столько денег — просто. Он был не корзинщиком, а писцом. Почему Бел-Ададом интересовались жрецы — опять же, ответ прост. Он принадлежал храму Эсагилы и имел весьма почетную должность».

Но ответы на два вопроса сразу же породили новые.

Зачем ему хижина в бедняцком пригороде?

И что, демоны меня забери, он там делал?

«Насчет последнего можешь не переживать. Демоны заберут тебя уже завтра».

Губы расползлись в вялом подобии улыбки в ответ на ироничную мысль.

Однако мечта о побеге не покидала мой разум.

Я посмотрел на кувшин с мочой. Безумная идея мелькнула в голове.

«Что если ударить пришедшего за мной сосудом по черепу? Или выплеснуть палачу прямо в глаза? Моча разъедает. Это поможет на время ослепить врага и подарит шанс. Быть может, мне даже удастся завладеть его оружием и тогда... А что если их будет двое? Ох... Надо еще подумать...».

Размышления о поисках путей возможного побега были бесцеремонно прерваны. Внезапно в коридоре раздались громкие шаги. Я напрягся, переводя взгляд то на выход, то на кувшин. Из-за поворота показались две фигуры, в одной из которых я сразу признал тюремщика. Когда я увидел, что ассириец не один, маленькая надежда на спасение, вспыхнувшая словно высушенный стебель от кремниевых искр, сразу угасла, хоть и продолжала тлеть где-то в глубине ничтожным угольком.

— Вот он, господин, — сказал ассириец, обращаясь к своему спутнику.

— Прекрасная Нинкаси[43]! — воскликнул незнакомец, при звуках голоса которого я вздрогнул. — Ну и смрад здесь.

— Простите, господин, — тюремщик виновато развел руками, — мы в темнице. Тут постоянно витают странные запахи.

— Странные запахи, — ворчливо повторил незнакомец, — дерьмо это, а не странные запахи.

— Вам угодно что-нибудь еще? — заискивающе прошелестел ассириец.

— Нет. Оставь нас, Тегим-апал.

Пытаясь рассмотреть нового гостя, я щурил глаза, но тот оставался в тени коридора.

— Вы уверены, господин? — спросил ассириец.

— Иди уже, — ответил незнакомец тоном, не принимавшим возражений.

Кивнув, Тегим-апал развернулся и зашагал к своему месту. Вскоре он скрылся за поворотом, оставив меня наедине с таинственным гостем.

— Ну, здравствуй, Саргон, — молвил посетитель.

— Кто ты? — спросил я, чувствуя легкое возбуждение.

— Неужели ты не узнаешь меня?

— Нет. Хотя голос кажется знакомым.

Гость тихо засмеялся, и его смех мне совсем не понравился. Он заставил сердце в груди биться сильнее.