«Клубок» вокруг Сталина

Очень важное признание. Оказывается, в ОГПУ существовала тайная оппозиция существующей власти! Уж не по этой ли причине некоторые руководящие работники этой организации поторопились отправить на тот свет одного из тех, кто, возможно, кое-что знал об этом заговоре? В том же письме-доносе Левин сообщил: «Когда ему сказали, что оппозиционеров не расстреливают, он ответил — вы не знаете, тех, которые работают в ОГПУ, расстреливают».

Действительно, политикам, состоявшим в «левой оппозиции», была уготована в худшем случае ссылка, во время которой они могли занимать достаточно высокие посты в местных учреждениях и получать немалое довольствие. Чтобы не быть голословными, приведем свидетельство Я. Меерова, участника социал-демократического движения 20-х годов и побывавшего в ссылках, о положении репрессированных троцкистов в 1928 году: «Это были скорее не ссыльные, а опальные вельможи, которые соответственно себя и вели… Если, например, безработные ссыльные социалисты получали 6 р. 25 к. месячного пособия, то ссыльное оппозиционеры получали не то 70 р., не то даже больше».

Но, может быть, отчаянный авантюрист Блюмкин не мог бы выдать своих сообщников из ГПУ (если он что-то о них знал)? В этом есть основание усомниться. Е.В. Горская, работавшая в ОГПУ, за которой Блюмкин ухаживал, в своем рапорте начальнику Секретного отдела Я.С. Агранову сообщила, между прочим: «Тут я уже окончательно убедилась в том, что он трус и позер и не способен на большую решительность… Он заявил мне, что решил не идти «ни туда, ни сюда», что у него на это не хватает силы воли, что тяжело погибать от рук своих же, что товарищи его не поймут и что он решил исчезнуть на время…»

Не совсем ясно, почему запаниковал Блюмкин. Возможно, порученное ему дело было слишком ответственным и рискованным (не стоял ли вопрос о покушении на Сталина, которое прославленный террорист мог бы, по мнению левых, осуществить?)? Зачем он рассказал о своих встречах с Троцким крупным партийным деятелям (и оппозиционерам) К.Б. Радеку (Собельсону) и И.Т. Смилге? И почему они не заявили о его откровениях в соответствующие органы?

Вопросов возникает немало. По словам Блюмкина, его встреча в Константинополе с сыном Троцкого Львом Седовым произошла случайно, в чем нетрудно усомниться. Затем были долгие беседы с самим Львом Давидовичем и его сыном. О чем? Блюмкин успел написать об этом лишь в нескольких словах. Значит, у него были в запасе важные сведения, которые он, пожалуй, припас про запас, рассчитывая, что его будут и далее допрашивать, и тогда появится возможность сохранить свою жизнь с помощью выдачи ценной секретной информации. Но этого-то и могли опасаться высокопоставленные оппозиционеры в ОГПУ! Не потому ли они поспешили приговорить Блюмкина к расстрелу?

То, что его задание, полученное от Троцкого, было нешуточным, свидетельствует не только его паника, но и крупная сумма денег, о которой сообщали все доносители: по-видимому, тысячи долларов и немало рублей. А ведь Блюмкин находился на секретной службе и не был беден.

Кстати, откуда были у Троцкого такие суммы? И почему его не убили в Турции белогвардейцы? Ведь у них для такой акции были все основания, да и вряд ли это было бы трудно сделать. И почему Троцкие с таким абсолютным доверием отнеслись к Блюмкину, хотя знали о его работе в ОГПУ?

Чем пристальнее всматриваешься в обстоятельства последней авантюры Блюмкина и его смерти, тем больше возникает вопросов. Ответ на них в общих чертах представляется таким: Троцкий являлся одной из центральных фигур крупного заговора, в котором прямо или косвенно участвовали зарубежные и внутренние враги того курса, который проводила сталинская партийная группировка. В заговоре принимали участие — на первых порах пассивное некоторые крупные работники ОГПУ, и в их числе скорее всего Генрих Ягода.

Почувствовав, что ему грозит разоблачение, Блюмкин запаниковал, но решил продолжить «игру», выдавая несущественные детали своей антипартийной (точней, антисталинской) деятельности и постепенно выведывая, что еще известно в ОГПУ о нем как участнике заговора именно в рядах этой тайной организации. Полагая, что допросы будут продолжены, он давал дозированные показания, выгадывая время. Но в этом-то и ошибся: он слишком много знал (или мог знать), его показаний боялись какие-то очень влиятельные люди.