Клубок

– Еще нет. – Машина тронулась с места. Ненависть к этому человеку сжимала мне горло: я слишком поздно осознал опрометчивость моей попытки запугать Рею наличием пленок. Расстанься я с ними, и, как сказал О'Рейли, выпутываться мне придется самому. Рея бы все отрицала, да еще наняла бы лучшего адвоката, который разнес бы мою версию в пух и прах.

– Когда тебя возьмут, простофиля, – продолжал О'Рейли, – не кивай на нас с Реей. У нас железные алиби.

– Тем лучше для вас, – пробурчал я.

Наши взгляды встретились. В его глазах мелькнуло удивление.

– Учитывая, какая заварилась каша, ты держишься очень уверенно. Честно говоря, не ожидал от тебя такого хладнокровия.

– Я сам влез в это дело и готов отвечать за содеянное. Пока у тебя все вроде бы нормально, но не обольщайся насчет будущего, потому что ты ничего не смыслишь в женщинах.

Он резко повернулся ко мне.

– О чем ты?

– Ты все увидишь сам. Я проработал в газете не один год и встречал немало манекенщиц и киноактрис. Мне знаком ход их мыслей. И одно я знаю наверняка: Рея Марло не собирается коротать остаток дней с ирландским громилой. Не обманывай себя. Ты так и останешься бывшим полицейским, какой бы дорогой костюм ни надеть на тебя. Марло умрет, она унаследует его состояние и тут же потеряет всякий интерес к тебе. Рея сделает это очень ловко. Ты и ахнуть не успеешь, как станешь бывшим полицейским, ищущим новое место работы.

– Да? Ты так думаешь? – Его губы разошлись в ухмылке, но глаза настороженно разглядывали меня. – Обманываешь себя ты, простофиля. Тебя отправят в мир иной, а мы с Реей поженимся.

Мне удалось рассмеяться.

– Никогда не слышал ничего более забавного. – Я подрулил к тротуару. Часы показывали без трех минут два. Двери банка еще не открылись. – Ты действительно можешь представить, что такая женщина, как Рея Марло, выйдет замуж за ирландского мужлана вроде тебя? Я, возможно, и простофиля, но не единственный в этой машине.

– Закрои пасть, а не то мне придется заткнуть ее, – побагровев, прорычал О'Рейли.

– Пожалуйста. Раз ты такой впечатлительный, я помолчу. – Но продолжил после короткой паузы: – Но я знаю, что сделал бы, окажись на твоем месте.

– Да? И что же? – Он впился в меня взглядом.

– Я принял бы все меры, чтобы Рея не смогла меня выбросить. Я показал бы ей, кто хозяин…

Он оцепенел. Я буквально слышал, как скрипят его мозги, не привыкшие к умственному труду. Затем он улыбнулся:

– Мне жаль тебя, парень. Трудно даже представить, как ты глуп.

– Ладно, – кивнул я, – будем считать, что я глуп.

Клерк открыл двери банка.

– Но я хочу кое-что тебе сказать. С этой минуты будь настороже. Я рассчитаюсь с тобой, если сумею. Да и Рея наверняка попытается отделаться от тебя. Ты куда больший простофиля, чем я, но жалеть тебя я не стану.

О'Рейли вылез из машины.

– Хватит болтать. Дай отдохнуть своему языку. Мне нужны пленки.

Мы прошли в банк, я достал пленки из сейфа и отдал их О'Рейли. Ничего другого не оставалось.

– Не потеряй их, – предупредил я. – Тебе они даже нужнее, чем мне.

– Сам знаю, – огрызнулся он и вышел из банка.

В свой кабинет я вернулся десять минут третьего. На столе лежала записка от Реника. Он хотел, чтобы я сразу зашел к нему.

Записка могла означать что угодно. Например, что он узнал, кто был тот мужчина в коричневом костюме спортивного покроя. Но мне было все равно. Я получил жестокую трепку и еще не пришел в себя. Я знал, что, как только Реник поймает меня, моя судьба будет предрешена. Теперь я ничем не мог подкрепить мою версию. Никто не стал бы сомневаться в том, что Одетт убил я.

Я мог оправдаться, лишь доказав, что настоящий убийца – О'Рейли. Я чувствовал, что мне удалось зародить в нем подозрения относительно честности намерений Реи. Скорее всего, подумал я, он не уничтожит пленки. Они накрепко привязывали к нему Рею. А пока пленки существовали, у меня оставалась надежда на спасение.

Я знал, что Нина с нетерпением ждет моего звонка, и потянулся к телефону. Я тщательно подбирал слова, потому что линия связи проходила через коммутатор.

– Он их получил. Иначе не выходило. Ничего не говори. Слушай меня. Все не так уж плохо, как кажется. Обсудим, что делать дальше, когда я вернусь. Я приеду домой, как только освобожусь.

– Хорошо, Гарри. – Дрожь в ее голосе переполнила меня жалостью.

– Не волнуйся, дорогая. Я что-нибудь придумаю. – И я положил трубку.

Дверь в кабинет Реника я открыл двадцать минут третьего. Тот, нахмурившись, читал какой-то документ. Он поднял голову, когда я вошел, и указал на стул.

– Я сейчас.

Возможно, у меня разыгралось воображение, но по его тону я почувствовал, что мы уже не в таких приятельских отношениях, как часом раньше.

Я сел и закурил. Я уже ничего не боялся. Фаталистом я не был и не собирался ни в чем признаваться, но внутренне уже приготовился к тому, что могло произойти, когда меня выведут на чистую воду.

Наконец Реник положил листки бумаги на стол и откинулся в кресле, не сводя с меня глаз. Обычно полицейские смотрят так на подозреваемого в совершении преступления. Или мне это лишь почудилось?