Клык и коготь

Даверак вышел, держа по детенышу в каждой лапе. Они были маленькими и зелеными и, очевидно, не могли выжить. При виде их мать испустила новое стенание, громче, чем прежде. Они всё еще шевелились и ответили своими трубными всхлипами, к которым присоединились их братья и сестры поздоровее.

Эйнар передернуло.

– Извини, что тебе пришлось при этом присутствовать, – сказала вежливо Беренда.

– Это все к пользе драконства, как учит Церковь, – сказала Эйнар, механически повторяя заученные слова. – И они с виду как раз такие, каких следует отбраковать, – добавила она, глядя на драгонетов.

– Никому такое не нравится, но это необходимо, и хорошо воспитанные драконы переносят это без такого ужасного скандала, – почти прокричала Беренда, чтобы быть услышанной.

Вой и стенания заглушили вознесенные Давераком молитвы. Эйнар расслышала только обрывки фраз, доносившихся сквозь шум. «Благословение Вельда», и «милость Джурале», и «чтобы другие выросли крепкими». После этого Даверак аккуратно расчленил драгонетов. Как только их умертвили, семья затихла. Он бросил глаза в сумку, очевидно для священника. После этого оглядел собравшихся драконов.

– Эти неприспособленные к жизни детеныши умерли для общего блага драконства по учению Церкви, – сказал он строго.

Маджи коснулся когтями земли в знак подчинения. Его жена опустила голову. Даверак бросил два крохотных сочленения на траву перед семьей. Одно он вручил Эйнар, которая приняла его с удивлением, а остальное разделил между собой и Берендой, отдав Беренде почти целиком одного из драгонетов.

Эйнар нерешительно посмотрела на полученную ногу, чувствуя, что вся семья смотрит, как она кладет ее в пасть. Сами они к своим порциям еще не прикоснулись. Она откусила и тут же почувствовала сильный магический вкус драконьей плоти, обжигающей, немедленно дающей почувствовать себя длиннее и храбрее. Она встретилась глазами с матерью и увидела в их крутящейся пурпурной глубине негодование, печаль и страх.

V. Владения Благородной Бенанди

17. Фелин Агорнин

Фелин Агорнин вышла из дому, выгнула шею, наклонилась вперед, расправила крылья и взмыла вверх. Прекрасный день! Солнце сияло, деревья стояли все еще зеленые, но в воздухе раннего утра уже ощущался холодок, который означал, что наступил месяц Листоверт, а там и зима не за горами.

Это было утро того дня, когда Пенн и Селендра покинули Агорнин, утро, когда Фелин получила письмо мужа, в котором тот сообщал ей о прибавлении в их доме, случившемся его попечением. Она получила письмо за завтраком, и, пока читала, лик ее отражал быструю смену эмоций. Сначала она была удивлена и обрадована весточке от Пенна, но по мере чтения новости беспокоили ее все сильней. Еще одна служанка! Служанка, которая была старой няней Пенна и будет исполнена самодовольства и чувства необходимости для него и его сестры! Фелин была готова радушно принять Селендру в своем доме, но хотела дать понять совершенно ясно, что Селендра вступает именно в ее дом. Селендра – сестра Пенна, которую они берут, чтобы дать ей кров, кормить и защищать. Она не желала униженной благодарности, но хотела, чтобы все было ясно. Если Селендра привезет с собой прислугу, это заметно изменит ее положение в доме. Фелин не обманули слова Пенна о том, что Эймер будет ходить за драгонетами и помогать на кухне. Старая прислуга семьи, которая приедет вместе с Селендрой, будет восприниматься служанкой именно Селендры, какую бы еще работу она ни делала. Хуже того, муж хочет, чтобы именно она донесла эти новости до Благородной Бенанди.

В ее голове начался воображаемый суд, на котором Фелин предъявила отсутствующему мужу обвинение в трусости, расточительстве и глупости, тут же его осудила и вынесла приговор. Но не успела Фелин отложить письмо, как она уже знала, что никогда и никому не станет высказывать своего суждения, и меньше всего самому Пенну. И не станет она, как он предложил, присоединяться к Благород Бенанди, ополчаясь против него. Если бы она хотела это сделать, то не ждала бы его разрешения, но она никогда ничего подобного не сделает. Она знала, чем жена обязана мужу, даже если он сам этого не понимал. Она тут же послала слугу заказать повозки на следующий день, убедилась, что няня хорошо смотрит за детьми, и отправилась с визитом к Благородной Бенанди.

Владения Благородного Бенанди, именем которого называли обширные, много больше всего Андертора, земли, раскинулись на несколько часов полета во всех направлениях. В центре этого надела лежало горное поместье – главная усадьба хозяйки и ее сына, который бывал дома по большей части в те весенние и осенние месяцы, когда охота здесь хороша. Сама усадьба была известна как Резиденция Бенанди.