Клык и коготь

– Моя дорогая, – сказала она, – я знаю, что тебя не обременит выслушать слова того, кто много старше и много искушеннее в обычаях света.

Селендра склонила голову, пытаясь этим жестом копировать элегантность Геленер, но сознавая, что не сумела даже приблизиться к образцу.

– Так вот, в разговоре с Геленер это нестрашно, она чудесная драконица, очень хорошо воспитанная. Ее мать и я – близкие подруги, она не будет думать о тебе дурно, что бы ты ни сказала. Но в целом я бы не стала упоминать низкое происхождение твоего отца в обществе. Я не говорю, что тебе следует лгать, – в конце концов, все это легко проверить. Но и беспричинно упоминать об этом в разговоре не стоит. И потом, твоя мать была из Фидраков, а крови благородней, чем у Фидраков, просто нет. Они в десятке первых семейств страны. У тебя есть дядя, ну, или кузен некоторой степени родства, который является Августейшим Лордом. Если уж нужно упомянуть семейные связи, упоминай Августейшего Фидрака.

Селендра смотрела на Благородную в упор, едва понимая, о чем та говорит.

– Но я же не знакома с моим кузеном, и мне нечего сказать о нем, – возразила она. – Кроме того, ветвь Фидраков, к которой принадлежала моя мать, очень удалена от нынешнего держателя титула.

– Ты можешь его не знать, но, тем не менее, он все равно твоя родня, которой ты можешь по праву гордиться, – сказала Благородна.

– Я не стыжусь моего отца, – ответила Селендра много громче, чем следовало. Все повернулись к ним. Пенн, который разговаривал с Преподобной Телсти на другом конце комнаты, сделал шаг по направлению к ним.

– Я и не предполагала, что тебе следует это делать, – сказала Благородна успокаивающе.

– А, мне всего лишь не следует упоминать его в благородном обществе! – парировала Селендра, быстро вращая сияющими фиалковыми глазами. – Я люблю моего отца и горжусь им.

– Селендра, – сказал Пенн предупреждающе. Преподобна Телсти выглядела смущенной. Фелин в смятении обнажила зубы. В соседней комнате слуги прекратили накрывать к трапезе и не скрываясь наблюдали за развертыванием драмы.

Геленер попыталась обменяться жалостливым взглядом с Шером, но обнаружила, что его глаза сверкают.

– Она права, мать, – сказал он.

Селендра повернулась к нему, благодарная за помощь, которая пришла, откуда не ждали.

– Бон был великолепным драконом, – продолжил Шер.

– Никто и не говорит, что не был, – ледяным тоном произнесла Благородна. – Селендра неправильно поняла назначение моих слов.

Селендра знала, что все смотрят на нее. Она отчетливо понимала, что должна извиниться перед Благородной, если хочет спасти вечер, но все еще не могла контролировать свой голос. Ей ненавистно было лгать в этой ситуации, и она прекрасно знала, что все поняла правильно. Она хотела выбежать из комнаты и поплакать в одиночестве.

– Я прошу прощения, если неправильно поняла смысл ваших слов, – сказала она натянуто после паузы, которая слишком затянулась.

– Это ничего, моя дорогая, – сказала Благородна и пожала ее лапу, прежде чем двинуться через комнату, чтобы поговорить с Преподобной Телсти.

Шер покинул Геленер и сделал два шага, которых хватило, чтобы перейти к Селендре. Пенн и Фелин обменялись взглядами, после чего Пенн переместился к оставленной Геленер, а Фелин направилась к Шеру и Селендре.

– Не плачь, – тихо сказал Шер. – Я не знаю, что сказала моя мать, но я знаю, каким немыслимым снобом она может быть. Не обращай внимания. Всякий, кто знал Бона Агорнина, ценил его подлинные качества благороднорожденного дракона, которые значат гораздо больше, чем пустые титулы, унаследованные далекими потомками.

Фелин присоединилась к ним как раз вовремя, чтобы услышать последние слова Шера.

– Я уверена, что Благородна не имела в виду говорить дурно о Боне, – добавила она. – Успокойся, Селендра. Или ты хочешь, чтобы я отвела тебя обратно домой, чтобы ты отдохнула?

Селендра едва могла говорить.

– Мой отец заслужил свой титул, – сказала она, сглатывая между словами.

– Именно так, лучшего звания для него и быть не могло, если бы только Величества старых времен не вернулись и не стали опять величать драконов Достопочтенными, – торжественно произнес Шер.

От этого глаза Фелин завертелись еще быстрее. Она давно знала, как Шер бывает безоглядно добр к подранкам, если только это не доставляет ему неудобств. Она не хотела, чтобы Селендра попала в их число. В конечном итоге все начинали доставлять ему некоторые неудобства, и он терял к ним интерес. Фелин пришлось взять на себя заботу об ягненке, который потерял мать, о кошке со сломанной ногой и семействе фермеров, чью арендную плату Шер обещал пересмотреть. В последнее время ей приходилось успокаивать своих детей, когда Шер исчезал, даже не попрощавшись с ними.

– Хочешь уйти, Селендра? – снова спросила Фелин. – Я говорила Благородной, что, может быть, ты еще не готова для компании. Она поймет.

– Возможно, мне лучше уйти, – с благодарностью согласилась Селендра.