Клык и коготь

– Она может не протянуть до его возвращения, – предупредил священник. – Если она так плоха, как вы говорите. Ириет далеко. Но Джурале милостив, – может, и доживет.

Они приземлились на уступе. Время было уже далеко за полночь. Поместье казалось необычно тихим. Эйнар сразу почувствовала запах крови, хотя ее и вытерли с пола. Доктор выходил из спальни Эйнар, когда они добрались до нее.

– Мертва, – сказал он коротко.

– Это не ее комната, – сказала Эйнар, – это моя. Ее – дальше по коридору.

– Вероятно, эта была ближе, – сказал доктор, странно глядя на нее. Может быть, она и была много ближе, осознала Эйнар. Но она не хотела, чтобы Беренда умерла в ее комнате, на ее золоте, и совершенно одна.

Священник вошел, один. Он выставил предостерегающе коготь, чтобы остановить Эйнар в дверях. Она ждала, помертвевшая.

– Где Сиятельный Даверак? – спросил доктор.

– В Ириете, по делам, – ответила Эйнар.

– Как неудачно, что это случилось в его отсутствие, – сказал он.

– Она сама о себе заботилась, – сказала Эйнар. – Она хотела этой кладки. Она ожидала третье яйцо. Она хорошо питалась.

– Это было ужасно, – сказал доктор. – Под конец она была совсем не в себе.

Эйнар задалась вопросом – что Беренда сказала ему, но не решилась спросить.

Священник вышел, облизывая губы. Эйнар не могла даже отдаться горю, начав поедать свою сестру, она знала, что должна дождаться Даверака. Только теперь она поняла, что осталась здесь совсем одна. Даверак взял ее как сестру Беренды. Теперь, когда Беренда мертва, захочет ли он вообще ее держать? Беренда сказала, что она ему нравится, но она также сказала, что он не сдержит обещание о приданом, чтобы она могла выйти за Лондавера. Бесполезно проклинать Даверака за то, что он высокомерный эгоист, или Лондавера за то, что он беден и слаб, или свои лапы за то, что на них нет настоящих когтей. Кем бы они ни были, она была в их власти, независимо от ее воли. Наконец она зарыдала, перед комнатой, в которой лежала Беренда, а священник и доктор подумали, что эти слезы очень уместны, потому что они не знали, что слезы лились скорее по ней самой, чем по ее дорогой, но мертвой сестре.

XI. Любовь Драконицы

41. Третье предложение

Давайте мысленно вернемся во времени на две недели назад и перенесемся на несколько часов лету на запад – туда, где мы в последний раз видели Селендру, Шера и двух драгонетов Пенна. Даже в разгар всех треволнений Ириета и драматических событий в Давераке внимательный читатель не мог забыть, что они заблудились в пещере глубоко под горами Бенанди и водопадом Калани.

Здесь мы и присоединимся к ним, спешащим в мрачной сырости среди холодного известняка к дневному свету, который заметил Шер, – с такой скоростью, что впопыхах они едва не угодили в очередную яму. Шер застыл на самом краю, остановившись так внезапно, что оба драгонета с разгону наступили ему на хвост.

Шер заглянул в яму.

– Свет исходит оттуда, – сказал он. – Похоже, что это обширная пещера. Я думаю, что нам надо спуститься туда.

– Разве это правильно – спускаться все глубже и глубже? – обеспокоенно спросила Селендра.

– Оттуда, кажется, идет движение воздуха, – уклонился Шер от прямого ответа. – Я пойду первым и возьму Вонтаса. Свет там внизу слишком яркий, мы должны быть недалеко от выхода. Хотя из-за света почти ничего не видно. Ждите, пока я не позову.

Без дальнейших колебаний Шер взял Вонтаса и нырнул вниз. Селендра перешла на освободившееся место. Герин приник к ней сбоку и тоже смотрел через край. Она сразу поняла, что именно Шер имел в виду, говоря про свет. Стоя позади него, она оставалась в знакомой уютной темноте, обычной в любой пещере. Теперь же, свесившись со скользкого края ямы, она ничего не видела, если только не закрывала глаза внутренними веками, но тогда все становилось еще более тусклым, чем вообще без света.

Почти ничего не видя, она подождала какое-то время, которое, казалось, тянулось бесконечно. На шею падали неприятно тяжелые от извести капли воды, из которых на ее чешуе, если еще немного подождать, вот-вот начнут расти известковые зубы. Она вспомнила сокровище, наполовину поглощенное известняком, и представила, как зубы прорастают сквозь ее чешую и кости. Герин заговорил, но она зашикала на него, не желая пропустить ни одного словечка от Шера. Она уже почти поверила, что он убился там в глубине, но наконец услышала его слабый голос, отдающийся эхом.

– Это оказалось не так просто, но мы выбрались. Ты слышишь меня, Селендра?

– Да, – откликнулась Селендра с огромным облегчением.

– Это большая пещера, и в середине одной стены есть щель, которая ведет наружу. Нет ни уступа, ни углубления, только щель. Трудность заключается в том, чтобы постараться вылететь наружу прямо, а потом спуститься вниз, где можно приземлиться ниже по склону. Я оставил Вонтаса на берегу ручейка. Я примерно знаю, где мы, хотя придется взлететь повыше, чтобы убедиться наверняка. Одно я знаю точно: мы смотрим на запад, на заходящее солнце, которое нас и слепит.

– А где ты сейчас? – спросила Селендра, стараясь побороть панику.